Полтора часа просидела в кресле у стоматолога, допридумывала обоснуй на фик Ну действительно, где бы я еще столько времени провела без отвлекающих факторов?.. Правда, после того, как в голове перестал крутиться тот дурацкий стишок "Дети в подвале играли в гестапо - зверски замучен сантехник Потапов" Лампы в лицо у меня временами сегодня были вполне себе гестаповские)) Но, что, несомненно, плюс - в понедельник надо будет еще раз явиться пред светлы очи стоматолога, мне там чего-то доделают с пломбами, но каналы ковырять больше не надо.
Дочитала сейчас до поездки в загородный дом: купание, гуси, посиделки у костра... Редко когда чтение о двух людях, об отношениях, о такой вот любви (или - на этом этапе - еще тоже недо-любви?..) наполняет меня таким... теплом? Нежностью? Любовь просто есть, да. Они напоминают мне Девятого и Розу, хоть и с отягчающим обстоятельством, конечно, но... Зрелый, матерый мужчина, прячущий свою потерю куда-то глубоко-глубоко - и молоденькая девчонка без своего места в жизни, но с бесконечным светом, которая отогревает, заставляет вспомнить, каково это - быть живым, нужным, любимым... ни слова для этого не нужны, просто вот Она прерывисто вздохнула. Встала на четвереньки, перебралась на другую сторону костра, волоча за собой одеяло. Клавдий не возражал. Она уселась рядом. Так близко, что при желании могла бы положить голову на его плечо. Могла, но не решалась; тогда он вздохнул и притянул ее к себе. Минута. Другая. Вечная пляска пламени; тишина. Боже, до чего же они прекрасны...
Юпд: + еще два куска– Хорошо бы ты не обижала напрасно человека, который ради тебя… ладно, молчу, умолкаю. – Почему умолкаете? – она вскинула голову, заставив ярче вспыхнуть рыжий пожар своих блестящих волос. – Давайте, говорите… Выйдет прекрасный монолог для серийной мелодрамы. «Я так много сделал для нее, она же платит мне черной неблагодарностью…» Он вздохнул и повернулся к двери, будто собираясь уходить; она догнала его в проеме и вдруг обняла за плечи. Так крепко и так неожиданно, что он замер. – Клавдий… Мне чего-то муторно. Не оставляйте меня, пожалуйста. Единственный человек, которому… можно, вроде как, верить… Возьмите меня на вечер к себе. Вроде как ребенка берут, чтобы назавтра он веселее в приют топал… Один разочек. Послабление… А? Клавдий, а?.. Он накрыл ладонями ее руки на своих плечах. Откуда шпионы его сиятельства взяли, что Великим Инквизитором и его подопечной существует «безумная любовь»? Стандарт мышления – если мужчина в летах и при власти покровительствует красивой девчонке – значит… Ему вспомнился лисенок из его детства. Несчастный узник за двойной железной сеткой. Вольнолюбивое существо, рожденное в тюрьме и для тюрьмы… – Ивга, ты на меня сильно обижаешься? – За что? Да за что же?.. Клав, я же понимаю, я все… Простите меня. Пустите меня… на один вечер, я на диване тихонечко… И даже, если хотите… Он обернулся. Она покраснела. Она стояла, мучительно алая, с пунцовыми ушами, со слезами, навернувшимися на глаза: – Нет… я не то имела в виду… Клав, не смотрите так. Ну простите, простите пожалуйста, я так много видела… мужиков, которых за одно… за это легко купить… Теперь вы обо мне подумаете, что я… А я о вас так никогда не думала, клянусь… Ну что я за дура, ну кто меня за язык… – Не плачь. Ничего я такого не думаю. – Правда?.. – Я немножко разбираюсь… в ведьмах. Не плачь.
… Руки Клавдия покоились на подлокотниках. А на лице лежала печать такой неподъемной, такой свинцовой усталости, что Ивга прикусила губу. Поставила поднос на столик, сама подошла и уселась у подножия кресла, на пол. Ну вот, а она хотела ему сказать… Впрочем, наверное, все к лучшему. Сказать можно и сейчас. Так даже лучше – пусть он не слышит. – Клавдий… Клав… Где-то там, далеко-далеко, спали в своем загончике белые гуси. Спали, прижавшись друг к другу теплыми крыльями, и видели во сне, как славно травить и щипать Великого Инквизитора города Вижны. – Клавдий… Она взяла его за руку. Рука была тяжелая, расслабленная, ее можно было долго и совершенно безнаказанно держать в ладонях. – Клав… Простите меня, пожалуйста. Я бы так хотела… Но нельзя. Это… так не бывает. Все, чего я хочу – никогда не бывает… Простите меня, Клав. Она встала. С сожалением взглянула на остывающий чай; бесшумно вышла в прихожую и вытащила из под вешалки свою собственную, давно уложенную сумку. Ох, товарищи. Ох. Но у меня уже была встреча в камере...
А я закончила вычитку-перечитку перевода фика Таирни. Я его уже читала в третий, кажется, раз, и все равно в очередной раз едва не расплакалась. И... они прекрасны. Роза. Мастер. Эми. И сам Доктор, конечно - Десятый, и Одиннадцатый, и... Какие же они все...
Вот только что, минут десять назад, оказалось, что устроить хэппи-энд, которого хватит хотя бы на пару частей, Мастер мне не даст Или Эльф. Или оба вместе, потому что балбесы оба. Нет, ну правда. Я честно хотела дать им пожить спокойно хотя бы недолго после той части, что в процессе, а тут Мастер еще не успел доброе дело сделать, а уже оказалось, что не-все-так-просто.
Ыыы. Там на соо выложили фотки с репетиции "Шерлока"... в том числе с "ты, я и наручники")) А вообще Кукумбер какой-то... даже не знаю) Очень лохмато-пушистый и, кажется, слегка невыспавшийся
Даже обидно, черт возьми, что мне до ГП все равно. Это странное чувство, когда перерос какое-то свое старое увлечение, а другие люди все еще свунятся. Многочисленные радостные/горестные вопли вызывают смесь раздражения и смутной зависти - потому что разделить эту эйфорию я уже не могу, а кто-то еще сохранил свежесть и радость восприятия.
– На возвышенную любовь… Вы способны. Я знаю. – Тебе ли не знать… Ты ведь видела ту замечательную кровать, пастбище возвышенной любви… – Не ерничайте!.. Ей вдруг стало до слез обидно. Собственно, не понятно, чья это обида – Ивгина? Клавдия? Или той ведьмы, в чью душу она слазила сегодня без всякого на то права? – Не ерничайте… Хоть любовь-то… не трогайте. Да, кровать ваша пошлая, да, Назар меня бросил… Но любовь… любви от этого не холодно ни жарко. Она не спрашивает… Ей плевать, что мы о ней думаем; ей плевать, что нам, вот именно нам ее почему-то не досталось… Но она просто есть. И мне от этого, может быть, чуть легче… – Ты не обучалась философии, Ивга. Иначе ты бы сказала – любовь есть объективная реальность, не зависящая от нашего субъективного восприятия… – Смейтесь. Можно даже чуть громче. Смейтесь… – Я не смеюсь… Сверхценность. – Что? – Сверхценность… Для тебя это – то, что ты называешь любовью. Для нынешних ведьм – по-видимому, матка… – А для вас это, по-видимому, сигареты. Все, я пошла. У нее хватило злости не замешкаться и не оглянуться.
Ну да, села таки перечитывать. Все-таки Дяченко прекрасны. А Клавдий... ах, Клавдий. Он и в первое прочтение был невероятно прекрасен, а теперь с мысленной визуализацией и "озвучкой" Горбунова...
Просидела кучу времени с простенькими аватарками, которые, кроме меня, могут понадобиться одному человеку. Regret nothing! Теперь самое сложное - выбрать, что себе ставить. *фейспалм* еще
Юпд: в этом туре одну мою уже раскрыли, поэтому пощу сюда же) Марта|Мастер. Мастер тяжело ранен (или болен), Марте приходится его лечить. "Почему ты мне помогаешь? - Потому что я доктор" 190 словПросто очередная вылазка. Инопланетяне, перестрелки – привычный риск. Когда Марта находит светловолосого мужчину в потрепанной одежде, лежащего в грязи, она думает, что это лишь случайная жертва. Бросается к нему, чтобы помочь, и, перевернув на спину, долго вглядывается в лицо, с отвращением понимая – он. Раненный, истощенный, но… Мастер едва слышно стонет. Марта, стараясь не смотреть на него, потрошит аптечку и просчитывает варианты, втайне надеясь, что успеет раньше, чем он придет в себя. Убить? Помочь? Помочь, чтобы потом убить? Он открывает глаза и смотрит прямо на нее – цепко, осмысленно, изучающе. Страшно. - Марта Джонс, - его губы кривятся в слабой, знакомо издевательской усмешке. Она кусает губу и молчит. - Убьешь меня, Марта Джонс?.. – едва слышно спрашивает он. Марте кажется, что он почти рад, и со смесью ненависти и страха она понимает: - Нет. Ее руки порхают над его телом и аптечкой, выбирая нужные препараты. - Почему ты мне помогаешь? – наконец, шепчет он. - Потому что я доктор, - отрезает Марта и осекается. Мастер вновь закрывает глаза, по его лицу пробегает судорога, и это не от боли. Не от той боли, - понимает Марта и достает телефон, набирая номер, что вряд ли сможет забыть.
Мое с прошлого тура однострочников, та заявка, которая про Доктора, Мастера и "держаться за руки") Аватарка выпала сама, ггг. 135 слов- Не надо было этого… Разъяренный утапанец несется прямо на них, а Мастер стоит столбом, и Доктор привычным жестом хватает его за руку и тянет за собой – бежим, потом будем разбираться! Они успевают закрыть за собой двери Тардис, через мгновение раздается глухой удар, как если бы в них врезался кто-то размером с молодого бегемотика… что вполне соответствует истине. - Зачем?! - Ну ты же запретил испытывать эту установку на людях, - огрызается Мастер. Доктор закатывает глаза. - Ради всего святого, я думал, тебе хватит ума не испытывать ее на тех, кто может нас просто раздавить! - Ой, ну не тебе говорить про ум и осторожность! - Давай не будем… В пылу очередной перебранки Доктор не замечает, что все еще крепко сжимает руку Мастера. Мастер, поразмыслив, решает, что слишком занят спором, чтобы Доктору об этом сообщать.
Таки сфоталась с новой прической, гг) Две фотки - типа романтичная и вхарактерная В преддверии осени шерлокофандом облачается в черно-белую полоску..) хотя вообще-то это !внезапное (я такого обычно не ношу) платье в стиле 20-30х, дивно гармонирующее с британскофлаговым браслетом. читать дальше
Некоторые люди могут из меня буквально веревки вить. Я это вижу, знаю и, что самое главное, мне это нравится абсолютно и незамутненно. К некоторым другим я даже вроде бы испытывала куда более сильные чувства - но всем попыткам "вить" сопротивлялась с отчаянием всех трехсот спартанцев, вместе взятых. Резюме: не надо было болевую трогать. Хочется вить - вейте. Только нежнее, пожалуйста.