Тридцать секунд и дюжину вечностей, пожалуйста

[nameofrose]

Название: Тридцать секунд и дюжину вечностей, пожалуйста
Автор: Имя розы ака Шенно
Бета: Jana_J
Персонажи: Шляпник/Алиса, Ожидание, Время
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс и беспощадное его ожидание
Дисклаймер: наша только трава, и то лишь та, что растет на подоконниках
Размер: мини

читать

Ожидание всегда приходит ко времени, когда пора пить чай. Шляпник не знает, какое именно это время, но, наверно, своевременное: они пьют чай всегда, а, значит, Ожидание наведывается без опозданий. Ожидание предпочитает без сахара и соли и ловко уворачивается от кусочков рафинада, которые бросает в него гостеприимный Заяц.
- Ну, сколько еще ждать?.. – каждый раз спрашивает Шляпник и макает в чашку часы.
Но это вопрос не по адресу. Ожидание тоже подневольное, в общем-то.
- Не знаю, - говорит оно, прихлебывая. – Сколько времени?
- Времени нет, - хмуро говорит Шляпник, глядя на полурастаявшие часы. – Не осталось.
- Поговорил бы ты с ним, - сочувственно советует Ожидание. – Не дело это, без Времени. А я тоже дело, и меня надо отделывать старательно.
Шляпник не любит слов на букву «д» (потому что долго и далеко) и с трудом удерживается от того, чтобы запустить чем-то в Ожидание. Но оно право: если нет времени, есть риск, что нужное время никогда и не наступит. Оно, конечно, неприятно, когда по ногам топчутся, но пусть уж лучше наступит, чем пройдет мимо, как обычно. Это очень важно. Просто катастрофически важно.
Растворившееся в чае время немножко горчит, а еще тоскливит и печалит. Но вкус не безнадежен.
- Часовничаем, - довольно кивает Ожидание. – Но без сахара правдивее.
- Мне и так горько, - качает головой Шляпник. – Как мне тебя скоротать? – вслух размышляет он. К Ожиданию он относится со всей ответственностью. Это вам не шутки.
- Не надо меня коротать, - пугается Ожидание и поджимает ноги. Меньше всего ему хочется, чтобы его укоротили.
Когда уходит Ожидание, обычно их чаепитие навещают Скука или Тоска. Они всегда несвоевременны. Шляпник борется со Скукой, отчаянно пытается прижать ее руку к столу, но даже когда помогают Заяц и Соня, ничего не получается. Тоска еще сильнее. Заяц швыряет в нее ложечками, но развеять ее никак не получается – слишком плотная выкормилась. У Тоски нет исчезального таланта.
Потом Заяц обосновывается на королевской кухне, и даже Соня переезжает во дворец, и теперь Шляпник пьет чай только с Одиночеством. Он не хочет уходить, потому что, когда Алиса вернется, она пойдет сюда.
- Но как мне может быть одиноко? – спрашивает он. – Ты ведь есть, значит, я уже не один.
- Меня нет, - говорит Одиночество.
- Как это нет, если я страдаю от тебя? – не верит Шляпник.
- Люди чаще всего страдают от того, что у них чего-то нет, - рассудительно замечает Одиночество. – Чаю или ноги, например.
Шляпник соглашается. У него есть чай и даже две ноги, но нет Алисы. Впрочем, если бы не было чая, он страдал бы еще больше.
Он не знает, сколько времени проходит и идет ли оно вообще куда-то, а потом Время приходит собственной персоной.
- Прости, пожалуйста, - с чувством говорит Времени Шляпник. У него глаза цвета чая с лимоном. – За то, что я так пытался тебя убить. Я больше не буду.
Время фыркает, но оно польщено, это видно по его стрелкам.
Внезапно часы начинают тикать, и Шляпник долго смотрит на них. Он и забыл, что секундная стрелка тоже ходит – у нее же нет ног. Она смущается под взглядом Шляпника, а он смотрит на нее долго-долго и может сказать точно, сколько: целых тридцать секунд.
А потом кусты на другом конце поляны обваливаются шелестом, и на поляну выходит Алиса. Время оставляет их наедине, подарив пару-тройку вечностей для домашнего использования, но Шляпник боится, что не хватит и дюжины. В несколько шагов он оказывается рядом с Алисой, много чего не скажет, потому что сказанное надо сделать, но вечность совсем короткая и такая сладкая, как рафинад Зайца, как сбывшееся обещание, как живая, всамделишняя мечта. Алиса ждет чего-то, и он сам так долго ждал, что не может подвести Ожидание.
- Как же мне подвезло, - шепчет Шляпник, замирая, глядя в глаза Алисе, и все же делает то, на что не решился в прошлый раз: мягко прикасается к губам самой алисной, самой его Алисы, и дыхание выскакивает из груди… он не знал, почти не знал, что Нежность – такая острая, безжалостная, будто сделанная из мириадов обжигающих снежинок или из зубчиков вилки со стола, вся-вся находилась в его груди. Все это Время.
- Я привезла специй, - серьезно говорит Алиса, и между их лицами лишь расстояние дыхания. – С исполненным обещанием чай слаще.