Моя болезнь называется честолюбием, и медицина, увы, против нее бессильна. Не зря же про такое честолюбие говорят – болезненное. Оно буквально вытягивает душу, вьет из нее веревки и развешивается сушиться на балконе, подвергая всем залетным ветрам и желтоватому сухому солнцу. Катя все пытается и пытается лечить от него, я благодарна за эти попытки, потому что, в конце концов, отвечать я на них буду de profundis, из глубины. То ли честолюбия, то ли просто сумасшествия… меня все лечат и лечат, а я мечтала бы сойти с ума, попробовать наркотики, ходить во сне, познать, что такое бедность, и, быть может, война, и еще много всяких вещей, от которых нормальный человек бежит, как от чумы. Катя говорит: ты сама сделала себе установку, а значит, так и будет. Что ж, так и будет. Я никогда не буду счастлива, я никогда не познаю любви до гроба, потому что каждая моя влюбленность – лишь чертова капля крови в чернильницу – чем же еще писать, если не собственной кровью? – у меня никогда не будет детей, потому что я испытываю к ним почти суеверное отвращение и страх и никогда, никогда не позволю никакому другому человеческому существу паразитировать на себе… что там еще требуется для счастья среднестатистической человеческой единице?
Иногда я верю, что сбудется все, о чем я мечтаю. Просто потому, что иначе быть не может – потому что я, черт возьми, так этого хочу, что остальное не имеет ровно никакого значения. Иногда и, увы, чаще, я не верю в себя ни капли – а в других верить мне смысла нет никакого. Я не верю также в то, что щедрая природа отмерила мне хотя бы лет шестьдесят, и потому я спешу жить, чувствуя, что постоянно не успеваю, что время вечно опережает меня – я на шаг позади… я спешу к собственной смерти, и, признаться, я хотела бы знать, какова она на вкус. У меня совсем нет суицидальных наклонностей, хоть, быть может, жизнь я больше уважаю, чем люблю; больше страха моя боязнь смерти, но я бы все-таки хотела узнать, что там, по ту сторону – и когда-то, наверно, я сделаю свой последний шаг именно ради этого. Я хочу умереть «счастлив и нем, и только немного завидую тем, таким, у которых вершины еще впереди», я хочу, чтобы мое чертово честолюбие нашло утоление… но Катя говорит: пока ты не будешь довольна собой, ты никогда не станешь ни счастливой, ни даже удовлетворенной результатом, потому что каждый раз тебе будет казаться недостаточно. И она права, черт возьми.
Но, если не менять мир, зачем жить?.. Гордыня – самый страшный грех.