[nameofrose]

Название: Таро из колоды Памелы Барнс
Авторы: Dean Winchester., Аурум, Andrew, Шенно, хизер
Персонажи: разные
Рейтинг: G
Жанр: цикл драбблов
Саммари: давайте разложим карты?
Дисклеймер: Не наше
От автора: При написании драбблов использовались старшие арканы Таро Сфорца. В качестве эпиграфов взяты элементы из «Пост Таро. Пособие по оперативной магии».
Примечание от Шенно: мне очень дорог этот фик, так как он действительно был командной работой, это чувствовалось. Мои драбблы – Дьявол, Шут и Башня

читать

Императрица

Тост: за правильное отношение к нашим заслугам!

Она любит этот изысканный ресторанчик на пересечении Гринвич и Хадсон. В «Bouley» подают самые лучшие в городе блюда французской кухни, кроме того, ей нравится интерьер, стилизованный под старинный собор. Здесь она чувствует себя как дома.
Самое главное перед выходом «в свет» — тщательно продумать собственный имидж. Чаще всего она выбирает блондинок, гораздо реже брюнеток, и всего пару раз появилась в ресторане рыжей.
Улыбчивый итальянец подает ей счет на серебряной тарелке, и она небрежно швыряет пачку купюр. За эти годы она так и не привыкла к кредиткам.
Она уходит, гордо цокая каблуками, а официанта еще долго преследует взгляд абсолютно белых глаз.

Повешенный

Если ничего не происходит — не верны либо пророчества, либо вы.

Время остановилось. Планета продолжает вращаться вокруг Солнца, минутная стрелка бойко обгоняет часовую, люди опаздывают на работу, дети становятся старше. Просто никто из них не знает, что время остановилось.
Энни боится нового папы Бена. У него такие странные пустые глаза, словно у рыб, которые плавают в аквариуме. Тетя Лиза говорит, что он очень красивый, и жаль, что Энни не видела его раньше. Энни ей не верит, но старается не плакать, когда новый папа Бена подходит к ней слишком близко. Она единственная, кто замечает, что в его присутствии останавливаются все часы — даже её детские, с Микки-Маусом.
Дин просто больше не ждет. Некого.

Жрица

Тяжело в лечении, легко в раю.

Памела тянется за третьим шотом текилы и случайно проливает кока-колу паренька, который сидит рядом с ней за барной стойкой. Она кокетливо извиняется, предлагая ему «куба либре», потому что кто же пьет в баре обычную кока-колу? Он неловко отказывается, смущается под её тяжелым взглядом, а ночью протяжно стонет, когда кончает. У него зеленые глаза и веснушки, но на этом сходство заканчивается.
На следующий вечер к веснушкам добавляются кривые ноги и хриплый голос, а вместо «колы» он пьет виски. Памела точно знает, что если постарается, то недели через две получит точную копию. Жаль, что иллюзии всегда остаются только иллюзиями. Даже в Раю.

Смерть

— Слушай, где я мог тебя видеть?
— По телевизору во сне.

Он понимает, что с ним что-то не так, когда фонарь над его головой начинает мигать и потрескивать. В первый раз он ищет демонов, пока не понимает, что все эти перебои с электричеством — из-за него.
Он долго и мучительно вспоминает, что же с ним произошло — Люцифер, окровавленное лицо брата, пасть преисподней. Кажется, рядом с ним был Адам. Или Михаил.
Он бродит по улицам разных городов. По ночам — с недавних пор он не выносит солнечный свет – словно Персифаль в поисках Святого Грааля. Только он пытается отыскать свое имя.
«Меня зовут Сэм Винчестер», — лихорадочно бормочет он, вглядываясь в поникшую фигуру собственного брата.

Луна

— У вас есть горючее?
— Только горючие слезы.

Она нигде не чувствовала себя как дома. Ни в одной из трех роскошных квартир, разбросанных по всей Америке. Её бизнес всегда приносил неплохой доход. В нем не было ничего сложного. Находишь что-то ценное, забираешь, уходишь. Никаких угрызений совести, кошмары ей всегда снились по другому поводу.
В первый раз, когда демоны прикрутили её к дыбе, она кричала так, что сорвала бы голосовые связки, не будь она трупом. Во второй раз это была гарота.
После тесного общения с Дином Винчестером в ином статусе от нее остается только имя. Когда она примеряет новое тело, Бэла счастлива. Наконец-то она чувствует себя дома.

Суд

— В доме чужих нет?
— В мире чужих нет...

Когда Дин появляется в первый раз, Бен думает, что вот такого отца он всегда хотел иметь: сильного, смелого, умного. Он пытается стать похожим на Дина и ночью мечтает, что однажды будет охотиться вместе с ним.
Когда Дин появляется во второй раз, Бен спит, и Апокалипсис проходит мимо него.
Когда Дин появляется в третий раз, Бену сначала кажется, что его мечта скоро исполнится, а потом он жалеет о том, что загадал такое желание. Потому что вернулся не Дин, не тот Дин, которого он ждал, и этот знакомый незнакомец пугает его.
И по ночам Бен молится Богу, чтобы все было как раньше. До Дина.

Любовники

Внимание, вызываю любовь!

Веснушки на коже Макса чуть ярче, чем шрамы, и Энди водит по ним пальцами, словно пытаясь пересчитать все до единой. Думая, что если бы мог накуриться, или если они оба были живы, ему было бы проще.
— Ты мне доверяешь? – спрашивает у него Макс, прижимаясь, и от жара его тела у Энди в этот момент перехватывает дыхание.
В Аду нет места для любви, и все, что они могут здесь предложить друг другу — это только доверие.
Небеса над ними постоянно меняют свой цвет, словно узор в калейдоскопе, который потряхивает недружелюбная рука, и проходит совсем немного времени, прежде чем Энди Галлахер отвечает: «Да».

Дьявол

Всех ждут различные концы света.

Глаза застит алое, и сначала он в бессмысленной ярости рвет цепь, сковавшую его с этим местом. А двое смеются. Они не видят (ненавидят) друг друга, лишь ощущают присутствие, и этот смех скребет изнутри, будто Сэм Винчестер до сих пор в его голове.
— А ты думал, все так легко? – вместо губ у Сэма кровавая клякса, но он, определенно, смеется. А Люцифер ходит по потолку, и царапающее веселье сливается со звоном привязи. Он ищет выход, а двое сидят у его поверженного трона.
А потом Сэм исчезает. Они остаются в тишине, и разделенный напополам Люцифер опускается в милосердную кляксу молчания и забвения.

Справедливость

У фонтана в центре зала,
Словно пиковая дама,
Жизнь, сожженная дотла,
Дана-бита, бита-дана.

если бы сердце было, оно бы болело, стучало, рвалось, но горсточкой пепла давно остыло то, что тобою когда-то звалось.
перед глазами — пустыня и тени, жилы натянуты на сямисэн, ад не место для привидений, здесь в округе — лишь пепел и тлен.
первое, что ты забываешь — имя. второе — ты забываешь слова. все мы были когда-то другими, но только смерть неизбежно права. третье — винчестер, выстрелом в спину, четвертое — больше нечем дышать. проклят, забыт, даже адом покинут, ты умираешь опять и опять.
пятое — это вампиры, конечно, шестое — глаза погибшей сестры. господи, я твой отринутый грешник, вновь и вновь всхожу на костры.
Amen. Amen. Amen.

Звезда

— Ну так как там, в будущем?
— Все нормально, только глаза слегка горчат...

Она всегда знала, что где-то на небе есть ее звезда, ее поводырь и хранитель. И звезда подсказывает ей, что было и что будет — с людьми, которых она любит.
Со временем оказалось, что сверху говорят не только о хорошем. И ей приходилось предсказывать страшные вещи. Она предвещала, что мертвая мать придет и повергнет в ужас своих сыновей. Она начала думать, что звезды — это факелы демонов.
Она перестала смотреть на небо. Оно слишком часто предавало.
Но однажды небо распахнуло свои объятья, и она зажмурилась…
Теперь она смотрит вниз и улыбается. Потому что знает, что звезды — всего лишь дырочки в полу Рая.

Отшельник

Смысл жизни включает в себя смысл смерти.

Каждый из нас таскает за собой невидимый мешок с грехами, который рано или поздно, переполнившись, доведет тебя до Ада.
И когда Элкинз открывает глаза и смотрит в пустое черное небо, то уже знает, где оказался.
После дорожной станции Элкинз проходит мили и мили, не встречая на своем пути даже демонов.
Иногда далеко впереди ему чудятся фигуры. Кого-то он узнает, кого-то нет. Иногда это Бен, научивший Дэниэла всему, но чаще всего это Джон. И лишь поравнявшись с ними, Элкинз видит очередную горку камней. Или мертвый окаменевший остов куста.
Если ты при жизни был одиночкой, то и после смерти не обрастешь компанией.

Колесо Фортуны

Стоп, ангел!
(что за крылатый рэкет?)

Адам смотрит на Ад сверху, как будто сидит на гигантском колесе обозрения, которое застряло где-то в небесах (небытие), и заливисто смеется, смотря на кровавые облака, проплывающие под ним.
Небеса цвета сахарной ваты поглощают звуки его смеха, обволакивая Адама липкой паутиной.
Слова тоже давно ничего не значат — они утонули в дожде цвета расплавленного золота.
Остались только действия.
Но и они скоро уйдут — Адам чувствует это.
Внизу Михаил (а может, и Люцифер, Адаму не видно) разбивает Сэму ( а может, Люциферу) губы. Адаму плевать — он любуется сиреневым закатом. Потому что больше в клетке под оранжевым солнцем Ада делать нечего.

Маг

Смерть, она надоела...

После того, как Джон умирает, он старается помнить только любовь. Мэри, которую поцеловал в первый раз под раскидистым дубом, первую улыбку старшего сына, теплые ручки младшего, бабушку и её вишневый пирог, даже Триш Мартенс, что бросила его, как только он ушел в армию.
Мертвым не хватает только любви, всего остального у них в избытке. Ему неинтересно, что будет дальше — у него есть свой собственный волшебный мир.
Только когда в райском саду он встречает Дина и Сэма (к счастью, они его не видят), Джон с гордостью думает: «Мои мальчики».
Когда-нибудь они встретятся, все втроем, и запустят самый большой фейерверк.

Солнце

Отчаяние, доведенное до совершенства

После того, как Билл не вернулся с охоты, ей пришлось взять на себя заботу о баре. Все они — охотники — шумно рассказывали о своих победах, врали о шрамах, предлагали провести ночку в ближайшем отеле. Эллен просто хотелось выпить. А потом сорвать со стены дробовик и поочередно уложить их на грязный пол, чтобы кровь и мозги перемешались с виски и ромом.
У каждого из нас есть неосуществимые мечты.
После того, как её дочь практически разрывают на куски адские гончие, ей хочется закричать, а потом убить Дина Винчестера. Но она понимает, что он — единственный шанс человечества, поэтому Дин остается жить. А Джо — нет.

Сила

Прилагательное: ангелоязычный

Он не предполагал, что настолько больно становиться человеком.
Ангелы завидуют людям — и зря. Быть человеком — значит взвалить на себя невероятную ответственность. Таинственным скорбям ангелов далеко до земной жизни.
Он корчился от боли, познавая, что такое любовь. Что такое сострадание. Что такое ненависть. И стыд.
Его сердце разрывалось на куски. Это было куда ужаснее того, что испытывала плоть. Тело не восстанавливалось, раны не заживали.
Потом пришел Он и сказал: Улетай. Тебе — не место в грязи. Оказалось, Ему тоже трудно без первых детей.
И когда Кастиэль вернулся на небеса, он обнаружил, что стал намного сильнее. Вчерашняя боль — вот источник силы для ангела.

Шут

Постой, куда ты так смешишь?

Он шутил всю свою жизнь — как говорят люди, смех сквозь слезы. Дурацкая, впрочем, формулировка. Ему совершенно не нравилась. Смех самоценен, он абсолют, единственная стоящая единица отсчета этого мира. Не зря же скандинавы нарекли его богом-шутником — эти суровые ребята знали толк в юморе. Но смех не всегда спасает.
Например, смех не спасает, когда братья только и мечтают о том, как вцепиться друг другу в глотку. Он не спасает, когда начинается Апокалипсис. И когда жизненный путь внезапно раздваивается, как язык змеи, выбирать приходится на полном серьезе. Габриэль и хотел бы назвать это необдуманным поступком, но…
Смех не спасает от удара в сердце.

Умеренность

.

Вера, Надежда и Ненависть.

Отец не знает меры.
Макс не понимает, почему он избивает его в ту ночь после приезда из колледжа. Ему казалось — стоит вырасти, уехать, начать добиваться чего-то в жизни, и все изменится.
Этого не происходит.
Его отец не знает меры, и в больнице Макс врет врачу о придурках, которые напали на него по дороге с автобусной станции.
В ту ночь, в палате, Макс первый раз думает о том, что он сделает со своим отцом. Он впервые осознанно желает ему смерти.
Месть — это блюдо, которое принято подавать холодным, а Макс Миллер точно знает, что никогда не будет таким, каким был его отец.

Мир

— Какими свойствами обладает Бог?
— Он цел и невредим.

Да, так вот. Жили-были два брата. Одного звали Бог, а второго вообще не было. Потом один брат спустился на землю, а второй остался. Может быть, на небе, а может быть — в аду, никто точно не знает. Старшего, кстати, звали Чак, а младшего «эйты» или «актоздесь». Не всем же везет с именами.
Потом пришли другие братья, Винчестеры, и сказали: «Хватит скрывать Бога», — а он даже не прятался. Почти. Просто писал свои книжки про будущее и пил иногда. Потому что был единственным, кто знал будущее.
Да, так вот. Братьев всегда получается двое. Одного чаще всего зовут Дин, а второго больше нет.

Башня

Жаль, что нечего терять.

Сэм думает: любые неприятности можно обратить себе во благо.
Руби об этом не думает. Она и есть — неприятности. Всем женщинам нравится сеять раздор между мужчинами, но редко кто способен в этом признаться. Руби — признается. Она улыбается каждый раз, когда рядом Сэм. В нем она всегда видит отражение Дина и потому не стремится к обладанию, лишь к разрушению. Тактика выжженной земли. Выжечь Сэма так, чтобы он стал непригоден — в том числе и для Дина. В этом есть своя прелесть.
Она думает так до последнего мгновения, когда металл ее собственного ножа вспарывает кожу и плоть. Обвалившийся купол церкви Руби уже не видит.

Император

Блаженны птицы, ибо их есть царствие небесное.

Я покажу тебе страх в пригоршне праха.
План Люцифера наделяет его силой, и Азазель ходит среди людей, как тайный властитель. Он выискивает подходящих матерей для особенных детей еще более придирчиво, чем матерей для собственного потомства в Аду. Времена его прошлого величия, когда Азазель обучал смертных мужей искусству войн и распрей, а их жен лукавству и обману, давно ушли, и это — лишь тень от его царства, но за все эти столетия он научился довольствоваться малым.
Рано или поздно Люцифер будет освобожден, и для этого мира наступит конец, но пока Азазель бродит по землям смертных.
В стране слепых и одноглазый — король.

Колесница

...у каждого свои клоуны в голове

Все гадалки говорили, что он будет жить долго и счастливо. Чертовы бабки, как обычно, ошиблись. Если бы он был голубем, он бы обязательно им отомстил. Хотя лучше бы он был коровой. Первой в мире летающей коровой. В общем, он неплохо устроился — собственный бар, крутой компьютер, выпивки хоть залейся. Только скучновато. Наверное, это главное проклятие Рая. Можно, конечно, напридумывать себе кучу классных телок или пацанов, но это все немного не то. Они не настоящие. Словно куклы из секс-шопа. Эшу скучно, поэтому он ищет обходные пути. В любой системе есть баги, главное — их обнаружить.
— Привет, — говорит она, — я Памела.

Жрец

Да кому она нужна, эта слава

Он должен был всегда оставаться за кадром, как полагается жрецу. Приглядывать за теми, кто решает судьбы этого мира. Он сопровождал Избранных везде, раскрывал суть происходящего, указывал верное направление.
Избранные не смогли защитить его, но разве это важно? Главное — чтобы в мире воцарилось добро, он обещал это своей погибшей жене.
Но однажды все зашло слишком далеко. В мире остались только жертвы.
Он отказался приносить жертву во имя создателя. Он, как жрец, отлично знал, что жертвы никогда не бывают нужны.
Так и оказалось. Бог посмотрел на то, что наделал, улыбнулся и ушел играть в домино. Бобби вздохнул и сел ждать нового Мессию.