Первая часть из «Писем к друзьям» Ван Гога – большой блок к Антону ван Раппарду, потом, где-то столько же – к Эмилю Бернару, потом несколько писем к Гогену и еще порция одиночных.
Письма очень разные, и к ван Раппарду читались достаточно тяжело и скучно. Они самые ранние, 82-83 год, Ван Гог еще только учится, это период «Едоков картофеля» и прочих социальностей. Сначала я думала, что дело в адресате – все-таки в письмах к Тео Винсент говорит куда больше, в том числе о личном, в то время как тут почти все о живописи – но когда дошла до второго блока, поняла, что дело не только в этом, просто этот Ван Гог – еще не тот Ван Гог, формировалась не только его живопись, но и он сам, и письма к Бернару, 88-89 годов, читать уже куда интереснее.
К Гогену их всего около пяти – в нескольких Ван Гог убеждает его переехать к нему в Арль, и еще несколько – уже после отъезда Гогена, ну, то есть, после их ссоры. Удивительно, насколько снизу вверх звучат эти письма. Винсент не то чтобы льстит или заискивает, что хуже, он всерьез считает так, как пишет. Я все пыталась понять, почему же отношения этих двоих кажутся мне настолько драматичными, если, в каком-то смысле, они все-таки не дошли до того, к чему скатывались многие другие творческие, но, наверное, дело именно в этом вот добровольном снизу-вверх: мне все кажется, что Ван Гог отдал куда больше, чем получил, и не потому, что Гоген такая уж бессердечная сволочь, а просто потому, что он совсем, слишком другой. Их взаимодействие по духу, или харизме, чем-то напоминает мне Десятого и Симм!Мастера. He had the rather overwhelming personality, ага, причем не всегда ясно, кто из них.
В письме к Орье, который написал о нем хвалебную статью, Ван Гог рассыпается в благодарностях – и тут же указывает, что многому обязан другим художникам, в том числе Гогену, а сам всегда будет второстепенным.
И мало я читала вещей, более болезненных, чем письма Ван Гога после 89, когда начались все его «путешествия» по лечебницам. Несколько раз, то в письмах (уже пост-Арль) к Гогену, то к жене Тео, он твердит про «все к лучшему в этом лучшем из миров»… я уже писала когда-то после писем к Тео – его смирение и спокойствие причиняют боль, они чудовищны. Мало кто из людей, живых и выдуманных, способен вызвать у меня такое сочувствие, как он.