Прочитала тут "451 градус по Фаренгейту".
Из хорошего, или, точнее, из заинтересовавшего - образ брандмейстера, который сочувственно рассказывал главному герою, где он не прав и как пожарные оберегают всеобщее счастье. Мне вспомнился Великий Инквизитор Достоевского, и подумалось, что, по всей видимости, каждая уважающая себя антиутопия должна иметь своего Великого Инквизитора - человека на стороне системы, который, тем не менее, знает, как думает "добро", усвоил всю его аргументацию и при этом продолжает придерживаться веры в необходимость насильственного "всеобщего счастья". С филологической точки зрения было бы интересно исследовать рецепцию и интерпретацию образа Великого Инквизитора, хотя меня заинтересовало скорее другое: от него никуда не деться, этот образ успешно функционирует, даже превратившись в этих антиутопиях во вполне общее место, ибо он - обратная сторона героя; и не потому что тянет его назад, в систему, а потому что в каждом герое (и, соответственно, читателе) живет червячок Великого Инквизитора, который хочет осчастливить человечество и даже подозревает, что знает, как это сделать - и читатель узнает себя в этом очередном "Великом Инквизиторе" в не меньшей мере, чем в герое.
И все идет отлично, я увлеченно думаю на эту тему, пока внезапно, на двух третях книги, главный герой не убивает человека. Практически не поморщившись, не испытывая особых угрызений совести, и, более того, другой "хороший" подтверждает, что да, молодец, так и надо. На этом моменте все - у меня морально-этический коллапс. Я мира этого не принимаю не могу принять произведение, которое пропагандирует свободу, индивидуальность, книжки, собственно, критикует войны и общество потребления - и в котором герой, перешедший на "светлую сторону", вот так вот легко убивает кого бы то ни было - и всем так и надо. Я еще могла бы простить это милитаризированному Оруэллу, потому что у него все же другая система ценностей и он заранее о другом говорит (ну, то есть, от него и не ждешь ничего), но тут вот у меня было ощущение, что меня жестоко наебали. И фраза из предисловия Это проявилось позже в том, что когда Гитлер сжигал книги, я переживал это так же остро как и, простите меня, когда он убивал людей, потому что за всю долгую историю человечества они были одной плоти перестала казаться такой уж безобидной. Нет, ребята, нет. У меня не укладывается просто в голове, как человек, который продвигает такие вроде как гуманистические ценности, может дать своему герою вот так вот легко убить, как он не понимает, что никакая защита прав книжек и думающего общества не оправдает убийство.
С эстетической точки зрения, кстати, провалов тоже хватает: как по мне, перебор с "Геннадий был метафоричен", и концовка слишком уж манифестационно-дидактична (что особенно мило сочетается с вышеизложенными соображениями). Но, конечно, по сравнению с вот этим вот мимолетно-проходным убийством все остальное меркнет. Мне срочно захотелось на ручки к Достоевскому хотя бы пересмотреть какую-нибудь серийку Being Human в терапевтических целях.