Многабукаф о "Стилягах", свободе и совкеПосмотрела я сегодня «Стиляг». Фильм вызвал более чем неоднозначные ощущения, но скорее понравился, чем нет. Или, скажем иначе – впечатлил и даже заставил о чем-то задуматься.
Много критики звучит в адрес фильма по поводу «обезличивания» великого и могучего советского народа, который не ходил сплошь в серых костюмах с одинаковыми прическами. Летят эти «камни в огород» от людей преимущественно молодых, заставших, максимум, восьмидесятые годы, начало перестройки. Они кричат – «такие фильмы забивают голову, воспитывают ненависть к истории, пропагандируют прозападщину». Допустим, пропаганды прозападщины я там вообще не заметила. Но, за что, черт возьми, любить советскую историю? Неужели они думают, эти молодые люди, что тогда жилось хорошо? Наткнулась на фразу «и уж костюмы тогда были не хуже, чем сейчас» и долго смеялась. Мне хватило рассказов моих родителей, чтобы возненавидеть именно эту конкретную историческую эпоху без всяких там «воспитывающих» фильмов. Те, кто пытаются защищать совок того времени, просто имеют абсолютно скудное воображение и не могут представить, о чем говорят. Тогда было не «все хорошее и поровну». Тогда ничего не было – и поровну. И очень хотела бы я посмотреть на эту, защищающую, молодежь, если бы у них отобрали право читать любимые книги (половина из них – иностранческие), слушать музыку (рок, рэп, пипец, западная культура!) и красить ногти черно-серо-буро-малиновым лаком. Имхо, такие рецензии пишут те, кто уже вырос из юношеского времени поиска себя, совка уже толком не застал, но в свои двадцать с плюсом сам в этом мире так ничего и не нашел.
Это фильм о свободе. И, даже если советская молодежь и не ходила сплошь с постными лицами в серых костюмах – девяносто процентов из них хотели быть как все, твердо верили, что это правильно, что партия превыше всего, потому что им вдалбливали это в головы. Поэтому для меня показанные стиляги – уже герои. Мне, честно, плевать, какой моральный или аморальный образ жизни они вели, как они не помогали восстанавливать родную страну после войны, вместо этого ведя праздный образ жизни. Мне плевать. И это фильм не о конкретных субкультурах, о том, как круто – красиво одеваться, и все, кто не носят яркое – козлы. Это фильм о свободных людях как таковых. О тех, кто рискует быть не такими, как все. Любовная линия может быть сколько угодно неубедительна, а главный герой – не прописанный. Но в тот момент, когда он в стиляжьей одежде впервые вышел на улицу, когда выдерживал все эти осуждающие, ненавидящие взгляды и шепотки – он стал для меня безусловным героем. И те, кто плюются на аморальность стиляг, на то, что «протест одеждой – только выпендреж» не представляют, наверно, какую силу воли надо иметь, чтобы просто пройти по улице, когда на тебя все оглядываются, показывают пальцами, а знакомые шарахаются, делая вид, что не знают тебя. Пусть у них трижды не было идеологии, или целей, или чего-то в этом роде – я снимаю перед ними шляпу за одно только наличие смелости быть не такими как все.
С этой точки зрения очень разочаровала Польза, к концу превратившаяся в обычную вечно занятую бабу. Да, я все понимаю, ребенок… если бы я была сценаристом, ребенка бы я вообще не вводила. Человек, хотя бы пытающийся быть свободным, просто не должен иметь детей, иначе все – кирдык свободе навсегда.
Именно это один из факторов того, почему конец картины, который понравился многим из тех, кому не понравился сам фильм, для меня более чем пессимистичный и печальный.
Протест закончился ничем.
Фреда, в общем-то, можно понять, и своим «перебежничеством» он вызывает лишь мимолетную антипатию. Но, вернувшись, сказав о том, что «там стиляг нет», он разрушил одно, не предложив ничего взамен. Я, в общем-то, согласна с его тезисом о том, что «главное – подкладка». Не знаю уж, что имел в виду автор, но, если относить определение «подкладка» не к дорогому шмотью, а к человеческой личности как первоисточнику всего – я с этим тезисом согласна. Но – эти люди, стиляги, просто не имели никакой возможности выделяться как-то иначе, «подкладкой»! Они страшно желали быть не такими, как все, при этом среди них не было ученых, писателей или кого-то такого, у них не было «интеллектуальных» способов борьбы… и пусть Мэлс отвечает Фреду, что «мы есть» - зерно сомнения посеяно. Фред отобрал у них идеал «борьбы» через такой внешний вид, через эту свободу, и не дал ничего взамен. И либо Мэлс отстоит эту свою свободу… либо – нет. Окончание почему-то навевает на мысли о том, что не отстоит. Потеряв из-за Фреда (наверняка тоже разочаровавшегося) веру в светлые идеалы стиляг, Мэлс совсем ничего не приобретет взамен, останется пустым… а это очень печально.
Сам же конец с многотысячными субкультурными массами тоже совсем не понравился. Во-первых, как раз в этом моменте, в отличие от всего предшествующего фильма, можно решить, что это фильм действительно только о неформалах, а не об «других» чем бы то ни было людях. Во-вторых, огромные эти «неформальные» массы в конце концов составляют… еще одну толпу. Пусть и не серую, цветастую… но когда цвета смешиваются, получается все тот же серо-бурый. Конец фильма абсолютно нивелирует всякую индивидуальность. И это – тоже не навевает на оптимистичные мысли.