Like my twin.

[nameofrose]

Название: Like my twin.
Автор: Имя розы ака Шенно
Герои: Дин, Сэм
Жанр: ангст, виньетка
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Предупреждение: POV Дина. Лично мне от этого так и несет пре-слэшем, но я не виновата, это все он.
Дисклаймер: я не я и хата не моя.
Саммари: кода 4.22 глазами Дина. Сайд-стори «к «Искуплению», но можно и так.

You used to be like my twin
And all its been…
Was it all for nothing?
Katatonia.

Того Сэма, которого я знал, больше не было. Оно и понятно, конечно, но кто этот человек, измученный, бледный, с покрасневшими опухшими веками, я не знал. Пока что я не могу заставить себя не отводить взгляда, и он чувствует это.
Давно канул в лету старый Сэм – добрый, совестливый, вместе со своей жесткой моралью и мягким сердцем. Но и тот Сэм, с которым я волей-неволей почти смирился за последний год, самоуверенный, жестокий, завравшийся и зарвавшийся эгоистичный суперальтруист (готов пожертвовать своей душой ради человечества, а на деле – ради глупой мести), тоже исчез.
Из таких вот добрых мальчиков и получаются худшие сволочи. Мы, мелкие воришки, шулеры и бабники, учимся искать грань, знаем ее и никогда не переступает безвозвратно. А добрые мальчики, если, волею обстоятельств, срываются, идут до предела, испытывают себя на прочность… и все заканчивается очень и очень печально.
Я зашел тихо, он даже не услышал меня. Я стою и смотрю на него от двери, у меня в руках бумажный кулек съедобной дребедени, а Сэм сидит на стуле, скрючившись и спрятав лицо в ладони. На столе рядом – открытый ноут. И да, все именно так плохо. Поза отчаяния и беспомощности. При мне он так не сидит.
Я зол на него, я не могу и не готов доверять ему, и мне безумно хочется хоть как-то помочь. Но он не позволит, да и не поможет – из чаши его вины одними лишь словами не вычерпать.
Господи, какое же это дерьмо! Что они сделали с нами… Что мы сделали с собой.
Я смотрю на него и мне безумно хочется уйти, неслышно прикрыв за собой дверь, и больше никогда не возвращаться. Не потому что зол или обижен, хотя да, да, черт возьми… просто потому, что между нами все кончено. Идиотская формулировка из бабских сериалов, которую говорят обычно надрывно-высоким голосом, глотая сопли или с вызовом глядя в глаза. Дурацкая, дебильная фраза, которая, тем не менее, лучше всего прочего характеризует то, что теперь между нами.
Ничего. Пустота и непроницаемая ледяная стена. Мы можем видеть друг друга сквозь нее, будем водить руками, оставляя подтаявшие размытые следы, но у нас не хватит тепла растопить ее. Раньше у Сэма хватило бы… всегда хватало. А теперь он сам скован этим льдом. И между нами кончилось, вышло, испарилось все, что только было. Дружба, доверие, близость. Я больше не доверяю ему. И я… я больше не чувствую его. Это самое страшное. Всегда, что бы ни было, чувствовал. А потом, вернувшись из ада – перестал. Господи, я бы все отдал, только бы это вернуть. Весь последний год мы были вместе – и шли в разных направлениях, все дальше и дальше…
Сначала я бился, пытался вернуть моего Сэмми, моего… но он больше не был мой. И я вправду так устал, устал бегать за ним и заглядывать в глаза, надеясь увидеть того, кто был мне братом, кто был мне ближе всех, надеясь, что вот-вот он вынырнет из этого омута, из незнакомой странной оболочки с лицом-руками-телом моего брата и незнакомым взглядом, чуждыми манерами… я скучал, был рядом с ним и так скучал – по нему. А потом просто устал. И смирился. И теперь… наверно, мы никогда не заполним эту пустоту внутри. Вот он, Сэм, сидит в паре метров, но он – не мой, он чужак, я больше не чувствую его, я его потерял…
Лучше бы я остался в аду. Может, я там и есть, а это просто новая, изощренная форма пытки?
- Я еды принес, - говорю сухо, и Сэм вздрагивает, поднимает голову, мимолетно мазнув по мне пустым взглядом, и торопливо кивает.
- Да, я тут нашел кое-что… - бесцветно отзывается он и поворачивает ко мне ноут.
Я знаю, что у него внутри – не меньшая пустота, прожорливая и уродливая тварь, непобедимый демон, который рано или поздно поглотит нас обоих изнутри.
А хочешь, Сэмми, я расскажу тебе сказку? Красивую сказку о братстве, о войне и победах, о безымянной, но вечной любви и жертве?.. Обещаю, Сэмми, это будет сказка – ведь в реальности такого не бывает. В реальности не может быть счастливого конца.
Уж мы-то с тобой знаем это лучше других.

Вечером Бобби решает, что пора бы и отдохнуть, и врубает телек. Там крутят третий эпизод «Звездных войн», и я плюхаюсь на старенький диванчик справа от Бобби. Сэм, кажется, продолжил бы рыться в сети, но, повинуясь выразительному взгляду Сингера, отрывается от работы, трет воспаленные газа и, не глядя на меня, неохотно опускается по другую сторону от Бобби.
Говорить совсем не хочется, думать – тоже, и я только иногда, скорее по привычке, вставляю шуточки, комментируя происходящее на экране.
- Нет, все-таки приквелы – это полная лажа, - наконец, ностальгически вздыхает Бобби, не отрываясь, впрочем, от мельтешения световых мечей на красно-желтом экране.
Я поворачиваюсь к нему, чтобы промычать что-то невнятно-согласное, и невольно задерживаю взгляд на Сэме.
Он смотрит на экран с таким выражением лица, будто это его, а не юного Дарта Вейдера сейчас сожгут заживо в раскаленной лаве. Мне на мгновение становится страшно за него, безумно хочется как-то растормошить, подбодрить – это ведь ни к чему не обязывает…
А потом я вспоминаю его железную хватку на моей шее и, не сказав ни слова, отворачиваюсь.

Мне сложно находиться с ним в одном помещении, и, оставив их с Бобби копаться в книжках, ускользаю под предлогом нужд моей детки. Даже накануне (во время?) Апокалипсиса это – достаточно уважительная причина.
Сам воздух в доме кажется тяжелым от его чувства вины, но я не знаю, как облегчить ее. Не знаю, могу ли вообще… и хочу ли.
Меня бесит эта его молчаливая покорность. Может, потому, что мой Сэмми никогда не был таким. Наверно, эта вина его сломила, но я не знаю, что с этим делать и имею ли я на это право. Он заслужил. Но – бесит. Он не пытается ничего исправить, делает свое дело, молча принял свою вину, вверил мне жалкие ошметки своей души, дескать, хочешь - милуй, хочешь - казни, я заслужил. Дико хочется треснуть его чем-нибудь тяжелым, просто дать ему по физиономии так, чтобы выбить из него эту дурь. На хрен мне его душа не нужна, раньше думать и вверяться надо было! Пусть сам разгребает теперь. Все равно я могу только наломать дров еще больше.
Сообразив, что уже минут пять тупо верчу в руках гаечный ключ, я с досадой отбрасываю его в сторону и лезу в машину, прибавляя громкости до полной.
Все-таки зануды с музыкальным слухом в чем-то правы: слишком громкая музыка – она отупляет, убивает мысли. То, что доктор приписал. Уверен, мою «Металлику» слышно далеко за пределы авто-свалки, и уж точно – в доме.
Ничего, - думаю почти злорадно. Пусть Сэм помучается.
Но к середине «unforgiven» я зло пинаю несчастный ящик с инструментами и переключаю песню.

…я молча лежу на своей кровати, глядя на Сэма, а он медленно, сонно моргает, не отводя взгляда от меня. Мне, и вправду, хочется спать, в глаза хоть дробовики вставляй… но совсем не хочется отводить взгляд, отворачиваться. Я боюсь упустить это хрупкое мгновение мира, наступившего после его ломки, после его пробуждения, когда нам не надо никуда бежать, не надо ничего говорить и делать вид, что нам совсем-совсем все равно.
Мы скоро умрем, погибнем в последней битве, рука об руку, спина к спине, не дожив несколько минут до рассвета, не дождавшись победы – и потому вряд ли кто-то и вспомнит потом о нас. Может, мы даже попадем в рай – исключительно по блату, правда, ибо грехи наши неискупимы.
Я хотел бы молить небеса о том, чтобы ты выжил, но, знаю, ты не примешь и не оценишь такого подарка. Поэтому я позволю себе маленький эгоизм, слабоволие – буду просить о том, чтобы ты не умер первым, не заставил меня переживать тебя еще раз даже на вдох.
Мы умрем под обрушившимися огненными небесами, или, может, от пули в упор, от кинжала в спину – не все ли равно? Я знаю, что это наш последний год-миг-вдох, что больше никогда не повторится, и потому я буду смотреть на тебя, даже когда ты закроешь глаза, даже когда я сам засну – я буду смотреть на тебя. И, обещаю, я обязательно разбужу, если тебе вновь приснится кошмар.
А пока спи, Сэмми. Спи…