Говорили сегодня с лучшей подругой, Катей...
Забавно. Или, скорее, очень печально…
Она жаловалась на те же проблемы, которые были у меня в восьмом классе. Она, буквально слово в слово повторяя мои слова, говорила о том, что «господи, какие же они тупые», что «они не способны не то что на какую-то философию, не могут даже банально ответить на вопрос на воспроизведение информации», что «не то что нет знаний по физике там или еще чему умному, а банального уровня эрудиции»… она сейчас пошла по кругам того ада, который мне пришлось пройти несколько лет назад.
Мне нечем было утешить ее. Теперь так будет всегда, да.
Она сказала – «все-таки насколько же легче быть серой массой!»
Она сказала – «да хоть бы влюбиться мне, чтобы потупеть!»
Она говорит – «нет отдыха нигде, если раньше школа была хотя бы так, хожу и хожу, то теперь она действительно внапряг»…
Она говорит – «я думала, еще хоть родители нормальные, но они такие же! Клуши, вообще не знают, что происходит…»
Это просто так… странно, и смешно, и больно одновременно было слышать, как чужой человек говорит те самые слова, те самые мысли и переживания, через которые я прошла.
И я чувствовала себя вдруг одновременно такой старой-старой, уже все пережившей, уже ничем не интересующейся, и одновременно совершенно не способной ей что-то сказать. Все пройдет? Да, оно пройдет, на самом деле. Я уже свыклась, я уже научилась уходить в астрал и не реагировать на них… почти научилась. Я научилась гордиться тем, что я не такая, как они (впроем, с этим проблем заранее не было), и теперь даже выхожу на качественно новый уровень: попыток осознать, что это серое унылое говно - тоже люди (это выходит хуже). Но я прекрасно знаю, что эти слова ничего ей не дадут, потому что, черт возьми, я еще прекрасно помню, каково это, я прекрасно помню, что значит быть в постоянном напряжении и не знать, куда деть себя в этом болоте…
Только мне было еще хуже – я тогда была одна. Совсем. Без всяких понимающих лучших подруг.
«Но, - говорит она, - ты всегда была такая. А я еще даже была, ну, обычной. Одной из них. А теперь вдруг поумнела, и теперь я не понимаю, как можно быть настолько…»
Да, я тоже не понимаю. Только мне уже пришлось понять то, что "так было, есть и будет впредь..."
«Я уже боюсь за себя просто, - говорит она, - я раньше все насчет тебя думала, а теперь вот и за себя приходится. Где я, блин, себе умного парня возьму?!»
"...Ромео должен умереть"...
Мне ее было жаль практически до слез. Она идет по моим стопам сейчас… и одновременно радостно, что не я одна теперь «ссыльная инопланетянка», и гордость какая-то берет, что она «выросла» рядом со мной в такое вот… и одновременно дико, безумно жалко, потому что, на самом деле, пережить это, чувствовать себя фриком в таком роде никому не пожелаешь.