Делаю перерывы в Достоевском - правильно, на критику Достоевского.
читать дальше- Маленькая статейка "Ставрогин" Бердяева была любопытна в первую очередь как подтверждение того, о чем я говорила после Шестова: каждый философ, критикуя, в критикуемом видит в первую очередь собственную философию; "ты можешь добиться реального сходства, феноменального сходства - ты все равно рисуешь сама себя, меня здесь нет". Это не значит, что такая трактовка не имеет места или Бердяев видит "синие занавески" - просто свести все, по сути, к проблеме нереализованного творческого потенциала - итс соооу Бердяев.
- Раздел про Достоевского в "Духи русской революции" зацепил вот этой фразой, при рассмотрении пресловутой "слезинки ребенка" и отрицании мира на этой основе:
Но острие вопроса, поставленного Иваном, совсем не в этом. Он ставит вопрос свой не как христианин, верующий в божественный смысл жизни, а как атеист и нигилист, отрицающий божественный смысл жизни, видящий лишь бессмыслицу и неправду с ограниченной человеческой точки зрения. Шестов, к слову, про это же пишет где-то так: ...никакая гармония, никакие идеи, никакая любовь или прощение, словом, ничего из того, что от древнейших до новейших времен придумывали мудрецы, не может оправдать бессмыслицу и нелепость в судьбе отдельного человека. Он говорит о ребенке, но это лишь для "упрощения" и без того сложного вопроса, [...]. И в самом деле, разве этот бьющий себя кулачонками в грудь ребеночек ужаснее, чем Достоевский-Раскольников, внезапно почувствовавший, что он себя "словно ножницами отрезал от всего и всех"? Несмотря на все мои претензии к Шестову, здесь он со своим экзистенциализмом-индивидуализмом, мне кажется, ближе к истине, чем Бердяев, который проявляет удивительную нечуткость к тому, о чем вообще речь. Иван здесь говорит как раз не как "атеист", он ставит вопрос теодицеи, а реагировать на него, как это сделал Бердяев, чем-то вроде "на все воля Божья" - это значит, по меньшей мере, не отвечать на собственно поставленный вопрос. Если уж что (кто) и пытается ответить на этот вопрос в романе, так это Алеша, причем не в том конкретном диалоге, а сам по себе, вся его линия и его концовка (Бахтин делает любопытное замечание о том, что у Достоевского на самом деле не спорят по поводу отдельных мыслей и точек зрения, у него спорят мировоззрениями, то есть, противостоять образу мыслей одного человека может только другой человек во всей его полноте). Тем более вообще удивительно такое отношение от Бердяева, которого с его персонализмом самого хлебом не корми, дай ценность каждой отдельной личности поутверждать.
- Первая половина "Проблемы поэтики Достоевского" Бахтина, где говорилось о полифонии и "неслиянности сознаний" в отношениях автора и всех его героев, была очень интересной. Потом Бахтин сел на любимого конька и начались лирические отступления про карнавализацию и античные источники, которые были любопытны - но не очень. Вообще едва ли не самое яркое впечатление от Бахтина - это то, как он изумительно умудряется писать про один из самых христианских мировоззренческих моментов у Достоевского, вот эту вот необходимость диалога, "другого", который слушал и понимал бы, чтобы раскрыться самому и что в принципе только во взаимоотношении с другим возможно раскрытие и становление "я" - и то ли не знает, то ли просто не говорит вслух (что вполне возможно и логично) об этой вот христианской основе. У него как-то так выходит, что это Достоевский просто такой самовыродок (ну или эпоха развивающегося капитализма помогла, ага), и это свойство исключительно его художественного мышления.