Смотри, произошло явление чая как феномена (с)
Я с ужасающей отчетливостью осознаю несовершенство и непрочность собственной конструкции. Я ни капли не верю в то, что смогу прожить хоть сколько-нибудь долго. Большинство людей имеют роскошь надеяться на то, что умрут они годам к восьмидесяти, я же отпускаю себе срок едва ли не в два раза меньше. Как я могу наслаждаться плавным течением времени, если знаю, что оно – бурная река, и очень скоро, может, даже завтра, я наткнусь на порог? Я могу умереть в любой момент, как и многие миллиарды людей, которые просто предпочитают не задумываться об этом. Я боюсь этой смерти, я боюсь погаснуть, и, пожалуй, не меньше – я боюсь не успеть. Смерть пугает меня сама собой, но она – выключение лампочки, она конец всему свершившемуся и итог несвершившемуся. Мне говорят: тебе всего семнадцать. А я думаю: мне аж семнадцать. Каждый новый день – начало конца жизни, и в конце каждого дня я остро ощущаю его бессмысленность и бесполезность. Именно она, а не усталость даже, ложится на мои плечи и давит на шею по вечерам. У кого-то есть роскошь верить в то, что они проживут долгую счастливую жизнь. Я не имею этих иллюзий, мои – другого порядка. Я проживу короткую и несчастливую, и единственное, что я действительно могу сделать – вспыхнуть перед тем, как погаснуть. Это единственное, что имеет значение. Научиться гореть как можно раньше, потому что мой возраст уже не может быть «всего», и гореть как можно дольше и ярче, опалив кому-то ресницы, согрев сердце. Каждый день, когда я не совершаю ничего особенного, ничего нужного, вычеркивается из моей жизни, приближает меня к смерти, и лишь немногие дни я могу назвать действительно прожитыми. Мне семнадцать лет, это ужасающе мало, если сравнивать с Линой Костенко, и катастрофически просто много, если брать в расчет Пушкина. Я утром могу разбиться в маршрутке, это будет очень больно, и это будет, наверно, бац – и все. Как лампочка перегоревшая. Может… да что только может случиться. И я катастрофически не успеваю жить. Умирают великие и знаменитые, умирают Майл Джексон и Лех Качинский, и если смерть не обходит тех, кто имеет силу, и славу, и власть, то какое ей дело до того, буду я или нет? Моя жизнь не имеет значения пока, и единственное, что я могу сделать – попытаться это значение придать. В слабой, быть может, надежде на то, что в таком случае моя смерть не решится подступиться ко мне.
я пока что сама себе не очень-то нужна, что уж тут говорить о других..) пожалуй, это как раз хуже.
...
пробило..) но в любом случае спасибо на добром слове... надеюсь, ты права.
как ты там?..
осталось-то буквально несколько месяцев. а потом что-то в тебе изменится, ты будешь чувствовать намного большую уверенность.
у меня.
да все отлично. у меня толстая задница, на щеке какая-то хрень, я курю по пачке в день и уже четыре дня не наблюдаю объекта моих мечтаний. а в остальном...)
ага... что-то изменится, да. только в какую сторону - вопрос. хотя, все перемены к лучшему..)
понимаю...