Смотри, произошло явление чая как феномена (с)
этика, рефлексии, этические рефлексииПод конец семинара по этике про «проблему добра и зла» препод разродился вопросом, чем привлекательно зло, и у меня случился легкий коллапс: я не вижу смысла в этом вопросе и скорее спрашивала бы, чем привлекательно добро. Я вот не знаю. До этого вопроса я, человек, в общем-то, нерелигиозный, каждый раз, когда мне давали раскрыть рот, так или иначе говорила о невозможности если и не построения нерелигиозной этики, то, по крайней мере, постановки вопроса о «добре и зле», перепевая, в общем-то, на разные лады все то же «если Бога нет, то все позволено». Мне возражали Сартрами, Камю и прочими тимами минчинами добродетельными атеистами, и это все было отлично, логично и обоснованно (и, по всей видимости, убедительно для препода), а я в какой-то момент поняла, что я, по-видимому, ужасно аморальный человек и вообще все очень плохо, потому что я понимаю, что эти люди умудрялись как-то строить этики без Бога, против этого не попрешь, но абсолютно не понимаю – как. Ну вот читала я того же Камю, который предлагает принимать абсурд и мужественно вести с ним сизифову борьбу, четко осознавая, что к чему, и, по всей видимости, этим гордиться, но он меня совершенно не убеждает. «А нахрена?» – как в припеве чудесной песенки Чайфа – хочется спросить мне про призыв быть этичным/делать добро/любить людей у любой системы, не имеющей идеальной и/или контролирующей высшей инстанции. Единственная атеистическая этика, которую я могу признать хотя бы понятной – это самый унылый и мелочный вариант утилитаризма, который разлетается от первого же столкновения с реальностью: делай кому-то хорошо, чтобы и тебе было хорошо, но причин делать кому-то хорошо, если самому тебе от этого нехорошо (да хотя бы просто никак) нет ни малейших.
Я «добра» именно из этого мелочного утилитаризма. Я «хороший» человек просто потому, что мне лень быть плохой. По своей душевной организации я не терплю конфликтов, я нервничаю, я сильно переживаю мельчайшие свои социальные провалы (поэтому я социофоб и стараюсь в эти контакты просто не вступать, к слову), я боюсь причинить неприятность другому человеку просто потому, что, в конечном итоге, это причинит урон моим собственным нервам и самооценке, тщеславию. Со стороны это может казаться деликатностью, даже эмпатией или сочувствием, но на деле я ни во что не ставлю людей, к которым так «сочувственно» отношусь – я имею в виду незнакомых людей, ту же сферу обслуживания, чью жизнь я пытаюсь не усложнять своим в ней появлением, иногда даже в ущерб себе – мне плевать на них, более того, я по умолчанию считаю их если и не плохими, то глупыми, пока не будет доказано обратное. Я не могу любить не то что «дальних», но даже и ближних-то – лишь избирательно и в зависимости от фазы луны, и каждый раз, когда я готова отреагировать раздражением или презрением на глупость какого-нибудь даже-и-друга – это лишь яркое подтверждение того, что я не способна на «этику любви» – и уж тем более на «этику долга», потому что просто не представляю, что и кому в глобальном смысле «должна».
Некоторые критики (к сожалению, по всей видимости, даже Бердяев) почему-то пытаются свести Ивана Карамазова к тому, что он был «атеистом-просвещенцем», и в таком случае муки совести из-за убийства отца, последовавшие за тезисом про «все позволено», были бы интересной иллюстрацией совсем другого тезиса – но конфликт был бы куда мельче (вот как у меня). Но Иван не атеист, в его Вселенной Бог присутствует, и именно это – и невозможность оправдать такого Бога – является причиной его внутреннего разрыва. У Ивана скорее не «Бога нет», а «Бог умер» – это ведь совсем разные вещи. И со Ставрогиным Достоевский немного ошибся: по-настоящему «ни горячий, ни холодный» не способен будет даже на настоящий разврат. Для разврата – или назовем это злом, тут уже почти все равно – тоже нужны душевные силы, нужна способность плевать на людей (или не считать их людьми вообще), самомнение совершенно особого рода. Лосский трактует непомерную «гордыню» текстов Ницше как его желание отречься от собственного природного милосердия, сентиментальности, добросердечности – даже если так, что вполне возможно, Ницше стает тем более великим, потому что способен дойти хоть до одной из крайностей (как на саом деле не остается «посередине», а мечется из крайности в крайность, не способный задержаться ни на одной, Ставрогин).
Я не способна не то что на зло, а даже на настоящий разврат – совесть не дает. Но моя «совесть» свидетельствует о чем угодно, но только не о существовании Бога или идеи Блага или чего-то в этом роде. Скорее – о воспитании, куче социальных условностей и мелком тщеславии, проявляющемся в нежелании расстраивать тех, кто меня любит, и ронять себя в их глазах – в общем, моя «совесть» подпадает под компетенцию скорее Фрейда, чем Бога. Будучи «доброй», я проявляю именно ту «доброту» слабости, против которой так боролся Ницше, я проявляю «доброту» из неспособности (или, по крайней мере, нежелания) выдержать возможные последствия причинения зла, к которому я, возможно, и не более склонна, но которое, по крайней мере, было бы честнее, ибо не нуждается в обоснованиях (их у меня есть), в то время как «оправдания добра» я для себя найти так и не могу.
Я «добра» именно из этого мелочного утилитаризма. Я «хороший» человек просто потому, что мне лень быть плохой. По своей душевной организации я не терплю конфликтов, я нервничаю, я сильно переживаю мельчайшие свои социальные провалы (поэтому я социофоб и стараюсь в эти контакты просто не вступать, к слову), я боюсь причинить неприятность другому человеку просто потому, что, в конечном итоге, это причинит урон моим собственным нервам и самооценке, тщеславию. Со стороны это может казаться деликатностью, даже эмпатией или сочувствием, но на деле я ни во что не ставлю людей, к которым так «сочувственно» отношусь – я имею в виду незнакомых людей, ту же сферу обслуживания, чью жизнь я пытаюсь не усложнять своим в ней появлением, иногда даже в ущерб себе – мне плевать на них, более того, я по умолчанию считаю их если и не плохими, то глупыми, пока не будет доказано обратное. Я не могу любить не то что «дальних», но даже и ближних-то – лишь избирательно и в зависимости от фазы луны, и каждый раз, когда я готова отреагировать раздражением или презрением на глупость какого-нибудь даже-и-друга – это лишь яркое подтверждение того, что я не способна на «этику любви» – и уж тем более на «этику долга», потому что просто не представляю, что и кому в глобальном смысле «должна».
Некоторые критики (к сожалению, по всей видимости, даже Бердяев) почему-то пытаются свести Ивана Карамазова к тому, что он был «атеистом-просвещенцем», и в таком случае муки совести из-за убийства отца, последовавшие за тезисом про «все позволено», были бы интересной иллюстрацией совсем другого тезиса – но конфликт был бы куда мельче (вот как у меня). Но Иван не атеист, в его Вселенной Бог присутствует, и именно это – и невозможность оправдать такого Бога – является причиной его внутреннего разрыва. У Ивана скорее не «Бога нет», а «Бог умер» – это ведь совсем разные вещи. И со Ставрогиным Достоевский немного ошибся: по-настоящему «ни горячий, ни холодный» не способен будет даже на настоящий разврат. Для разврата – или назовем это злом, тут уже почти все равно – тоже нужны душевные силы, нужна способность плевать на людей (или не считать их людьми вообще), самомнение совершенно особого рода. Лосский трактует непомерную «гордыню» текстов Ницше как его желание отречься от собственного природного милосердия, сентиментальности, добросердечности – даже если так, что вполне возможно, Ницше стает тем более великим, потому что способен дойти хоть до одной из крайностей (как на саом деле не остается «посередине», а мечется из крайности в крайность, не способный задержаться ни на одной, Ставрогин).
Я не способна не то что на зло, а даже на настоящий разврат – совесть не дает. Но моя «совесть» свидетельствует о чем угодно, но только не о существовании Бога или идеи Блага или чего-то в этом роде. Скорее – о воспитании, куче социальных условностей и мелком тщеславии, проявляющемся в нежелании расстраивать тех, кто меня любит, и ронять себя в их глазах – в общем, моя «совесть» подпадает под компетенцию скорее Фрейда, чем Бога. Будучи «доброй», я проявляю именно ту «доброту» слабости, против которой так боролся Ницше, я проявляю «доброту» из неспособности (или, по крайней мере, нежелания) выдержать возможные последствия причинения зла, к которому я, возможно, и не более склонна, но которое, по крайней мере, было бы честнее, ибо не нуждается в обоснованиях (их у меня есть), в то время как «оправдания добра» я для себя найти так и не могу.
@темы: life is a gift horse in my opinion, остались пальто и я
А нахрена?» хочется спросить мне про призыв быть этичным/делать добро/любить людей, если у любой системы, не имеющей идеальной и/или контролирующей высшей инстанции. Если при отсутствующей идеальной вершине системы ставить собственное "ощущение комфорта бытия", то возможно призыв к добру творимому налево и направо не сразу возникнет, но как минимум не желание лишний раз вляпываться к очередное зло нарисуется быстро(хотя всегда есть исключения).
Бог - не обязательно в иудео-христианском варианте - может выступать еще и целью деятельности. если я верю, что существует что-то благое, к чему я приближусь, если буду делать всегда только добро, то будет иметься, по крайней мере, желание всегда это добро делать. у тех же буддистов санкции в принципе нет (если не считать неблагой кармы), тем не менее, есть мотив делать это самое добро
но как минимум не желание лишний раз вляпываться к очередное зло нарисуется быстро(хотя всегда есть исключения).
ну это как раз и есть тот утилитаризм, о котором я говорю. такой подход просто не может быть основой для более-менее стойкой модели поведения. хорошо, если характер предполагает, а если нет? сегодня мне комфортно быть няшкой, а потом меня кто-то злит, я понимаю, что моя совесть - не такая уж сильная штука, и что меня сдерживает?
у тех же буддистов санкции в принципе нет ну, кроме возможности лишиться шанса на обрести просветление действительно нет, но поколения взращенные на данной философии имеют свою традиционно сложившуюся мотивацию.
Бог - не обязательно в иудео-христианском варианте - может выступать еще и целью деятельности. эээ, вообще-то он и в христианском варианте вполне себе цель.
ну это как раз и есть тот утилитаризм, о котором я говорю. такой подход просто не может быть основой для более-менее стойкой модели поведения. жаль, но похоже мы не найдем общего языка для обсуждения стол интересной темы
хорошо, если характер предполагает, а если нет? сегодня мне комфортно быть няшкой, а потом меня кто-то злит, я понимаю, что моя совесть - не такая уж сильная штука, и что меня сдерживает? Если переводить на себя, то совесть как сдерживающий фактор я вовсе представить себе не могу, по причине полного отсутствия оной, да преденная вами выше лень будет более логичным мотивом, как и скука.
страх перед Богом это не только боязнь наказания за дела неправедные, это ещё и страх лишиться той высокой цели к которой хочется и можется идти.
в такой формулировке согласна.
эээ, вообще-то он и в христианском варианте вполне себе цель.
ну, я имела в виду, что именно в христианском варианте система как вознаграждений, так и санкций, более очевидна, чем в других, особенно если принимать существование ада-рая.
Если переводить на себя, то совесть как сдерживающий фактор я вовсе представить себе не могу, по причине полного отсутствия оной,
но тогда что вы имеете в виду под "комфортом бытия"? моей первой мыслью было толковать это в том смысле, что у человека все равно есть определенные моральные ограничения, даже если они существует без оглядки на определенную высшую инстанцию, и нежелание провоцировать внутренние конфликты, вступая в противоречие с этими моральными ограничениями, и может быть достаточной мотивацией для моральной деятельности. в таком случае моя позиция такова, что да, действительно, это может быть неплохое основание, которого может хватить и на всю жизнь отдельно взятого индивидума, но при таком раскладе легче, чем при существовании высшей инстанции, легче придумать тысячу причин и случаев, при которых это может и не сработать
но тогда что вы имеете в виду под "комфортом бытия"? более правильно на русском это будет выглядеть как, состояние максимально приближенное к покою.
это может быть неплохое основание, которого может хватить и на всю жизнь отдельно взятого индивидума, но при таком раскладе легче, чем при существовании высшей инстанции соглашаюсь полностью, но можно здорово упереться в вопрос "а зачем при таком раскладе мне индивиду вообще нужна эта высшая инстанция в его довольно стройной системе координат?" с одной стороны и нежелании отягощаться грузом в виде совершенного морального комплекса с другой. И как всегда легче, ещё не значит, что проще в каком-то конкретном случае.
легче придумать тысячу причин и случаев, при которых это может и не сработать само собой
более правильно на русском это будет выглядеть как, состояние максимально приближенное к покою.
что-то вроде стоиков, эпикурейцев и всей этой братии?
но можно здорово упереться в вопрос "а зачем при таком раскладе мне индивиду вообще нужна эта высшая инстанция
резонно. и предыдущее насчет покоя тоже.
чисто теоретически можно возразить, что и в достижение этого покоя посредством морального поведения тоже надо "верить", ну, то есть, нужно подкрепленное определенным ориентиром представление о том, что, действительно, тебе спокойнее и лучше будет житься, если ты будешь поступать хорошо. но, опять же, если приближаться к реальности и не совсем отбрасывать наличие характера/совести/лени, то это более-менее логично.
наверное, у меня в оценку "ситуации" вмешивается мой некоторый максимализм, подкрепленный и литературным, и философским опытом чтения: грубо говоря, если у чего-то нет статуса абсолютной ценности/идеала/абсолюта, то об этом не стоит и говорить. то есть, лично для себя мне легче представить, что я захочу все-таки иметь некую "высшую инстанцию", даже если это здорово меня "стеснит", просто потому, что это, скажем, будет уже само по себе определенным челленджем и следовательно поводом почесать самомнение/гордыню
чисто теоретически можно возразить чисто теоретически всегда можно что-то где-то возразить, ибо полемика бесконечна.
в достижение этого покоя посредством морального поведения тоже надо "верить"не совсем отбрасывать наличие характера/совести/лени, то это более-менее логично. А кто сказал, что данная "вера" не может базироваться именно (но не обязательно только на них) на этих самых оттенках характера...
лично для себя мне легче представить, что я захочу все-таки иметь некую "высшую инстанцию" и мы опять пришли к тому, что на практике ЛЕГЧЕ.
это будет уже само по себе определенным челленджем и следовательно поводом почесать самомнение/гордыню не в коей мере не спорю, но хочу уточнить, а не будет ли рассинхронизации сознания в том месте что гордыня и наличие "высшей инстанции" мало совместимы, говоря христианским языком нам должно быть смиренными пред Богом?
рассинхронизация будет, ага) поэтому - опять же чисто субъективно и психологически - у меня даже этику христианскую принять до конца не выходит.
а с остальным, в общем, согласна, да. по крайней мере, отсылка к стоикам-эпикурейцам звучит более правдоподобно, чем к тем же экзистенциалистам
Позволю себе два вопроса: 1) а отчего все обсуждения данной темы в аудитории так или иначе скатывались в утилитаризм?
2)Вы говорите, что препод разродился вопросом, чем привлекательно зло; с моей точки зрения вопрос составлен немного абсурдно и я надеюсь что мне станет понятнее логика построения сего вопроса, если вы будете любезны пояснить: а как многоуважаемый педагог трактует\определяет это самое "зло" как явление?
1) а отчего все обсуждения данной темы в аудитории так или иначе скатывались в утилитаризм?
скорее не все обсуждения, а большая часть попыток высказать более-менее "собственный взгляд" на проблему. у нас из предложенных на семинар текстов были Августин, Лосский и Мартин Бубер, и, если бы мы говорили только по ним, то вопрос дальше христианского понимания никуда бы не сдвинулся. но собственно дискуссия началась с того, что кто-то сказал, что, грубо говоря, "добро у каждого свое", после чего народ понесся в соответствующем направлении.
просто, скажем так, утилитаризм, особенно если противопоставлять христианскому понимаю, предполагает некоторую релятивность, потому именно "оппозиционно" о нем думалось в первую очередь
если вы будете любезны пояснить: а как многоуважаемый педагог трактует\определяет это самое "зло" как явление?
ну а вот сие науке тоже неизвестно)) логика "дискуссии" была такова, что мы поговорили про добро (по большей части все крутилось вокруг того, все-таки стоит говорить о нем как о "идее блага" или оно "у каждого свое"), а потом вроде как надо было переходить и к злу. поскольку, как я уже сказала выше, в обсуждение понамешали одновременно и христианства, и экзистенциализма, и вообще кто что вспомнить смог, в каком смысле понимать зло, ясно тоже не было. но у препода, например, была тенденция примешивать еще воплощение "зла" в искусстве, хотя там вообще обычно речь идет об "уродливом" - все эти Бодлеры, Кафки и байроничные герои