Смотри, произошло явление чая как феномена (с)
Лу Саломе, занявшись психоанализом, советовала Рильке не прибегать к нему, иначе он не сможет писать (тут все очевидно).
Есть два варианта продуктивного взаимодействия с собственным опытом – сублимировать, сконцентрировать его в произведение искусства или же развернуть и проанализировать в процессе коммуникации (формами которой являются и сам психоанализ, и, например, написание поста в бложик).
Можно было бы воспользоваться дильтеевской терминологией и сказать, что творчество – это понимание (хотя скорее все же «выражение»), а коммуникация – объяснение. У Дильтея понимание – процесс опосредованного некими внешними выражениями, в том числе текстом, проникновения в другое сознание. Творец, создавая что-то, так же – при помощи собственного произведения – проникает в собственное сознание; «выражение» – сотворение чего-то – это способ вести диалог сам с собой. По Коллингвуду, настоящее искусство рождается, когда процесс творчества для творца является одновременно самопознанием.
Искусство не существует без оригинальности, а диалог с собой просто не может полноценно состояться на поверхностном уровне. Волей-неволей творец должен сконцентрировать свои эмоции, выбрать из их спектра те, что являются наиболее индивидуальными, полнее всего выражающими его «Я» – и именно из них делать острие атаки. Эмоции должны быть преобразованы в творение максимально индивидуализированное, личностное, и тогда творец познает что-то в себе, а творение найдет у публики отклик в духе «я никогда об этом не думал, но так оно и есть» – публика обнаружит для себя (и в себе) нечто, что раньше было сокрыто.
В коммуникации все происходит с точностью до наоборот. Если в творчестве автору хочется/нужно выразить себя, то для успешной коммуникации нужно, чтобы его поняли. Для того, чтобы сделать свои мысли и чувства доступными собеседнику, их приходится выражать в форме, тяготеющей к максимальному обобщению (почти научности). Растерянность, страх, любовь, боль – это все ярлыки, которые люди навешивают на мешочки с зачастую совершенно разным содержимым; но в диалоге невозможно, как в творчестве, просто распахнуть свой мешочек и дать собеседнику засунуть в него нос. Можно лишь обменяться ярлыками, и от того, насколько точно ярлык подобран (то есть, насколько слово для обозначения чувства или мысли есть унифицированный термин) зависит то, насколько хорошо тебя поймут.
В диалоге носитель опыта ищет в нем не индивидуальное, а, напротив, черты фамильного сходства, обобщает, оставляет за скобками «ненужное» (невыразимое – то есть, самое важное), приводит к общему знаменателю. Это позволяет передать чувство – но при этом уничтожает его подлинную суть, заменяя ее более-менее удачными (и чем более удачными, тем более безликими) формулировками.
Коммуникация или пост в блоге (как и психоанализ) терапевтичны потому, что, превращая чувство в дискурс, они забирают у него то, что делает его чувством – его заряд, накал, неповторимость, сложность, многогранность.
Очевидно, что собственно опыт (чувство) всегда несоизмеримо больше, чем слово, его обозначающее. Художественный текст (особенно поэзия), картина или музыка способны если и не передать эту полноту (что в принципе невозможно, ибо люди не проникают в сознание автора, а лишь ищут в себе созвучный опыт), то хотя бы намекнуть на нее.
Не-художественное выражение чувств всегда делает их банальными. Чувство, превращенное в слово, становится пустым, оно уже не переживается, не воспринимается, как свое – и чем адекватнее выбранное слово, чем точнее и «научнее» проведен анализ, тем это вернее. В творчестве чувство связано с диалектикой имманентного/трансцендентного (самое глубинное и личное в результате оказывается универсальным, способным задеть очень многих), в коммуникации же чувство попросту отчуждается, объективируется и становится недоступным своему субъекту; слово теряет связь с реальностью и заменяет ее. У человека остается не настоящая растерянность (страх, боль, любовь), а разложенная на составные, выхолощенная, объективированная «растерянность» (страх, боль, любовь), о которой можно говорить, но которую уже невозможно переживать.
В общем, ребята с Дао, выраженным словами, порешали этот вопрос уже давным-давно, и говорить об этом (да еще и так долго) есть смысл только затем, чтобы напомнить (в том числе себе), что эти две формы работы с мыслями и чувствами плохо сосуществуют друг с другом. Если ты подвергаешь себя «психоанализу», нечего потом пенять, что не можешь творить, а, творя, уж не обессудь, если просто так взять избавиться от опыта не удастся.
Есть два варианта продуктивного взаимодействия с собственным опытом – сублимировать, сконцентрировать его в произведение искусства или же развернуть и проанализировать в процессе коммуникации (формами которой являются и сам психоанализ, и, например, написание поста в бложик).
Можно было бы воспользоваться дильтеевской терминологией и сказать, что творчество – это понимание (хотя скорее все же «выражение»), а коммуникация – объяснение. У Дильтея понимание – процесс опосредованного некими внешними выражениями, в том числе текстом, проникновения в другое сознание. Творец, создавая что-то, так же – при помощи собственного произведения – проникает в собственное сознание; «выражение» – сотворение чего-то – это способ вести диалог сам с собой. По Коллингвуду, настоящее искусство рождается, когда процесс творчества для творца является одновременно самопознанием.
Искусство не существует без оригинальности, а диалог с собой просто не может полноценно состояться на поверхностном уровне. Волей-неволей творец должен сконцентрировать свои эмоции, выбрать из их спектра те, что являются наиболее индивидуальными, полнее всего выражающими его «Я» – и именно из них делать острие атаки. Эмоции должны быть преобразованы в творение максимально индивидуализированное, личностное, и тогда творец познает что-то в себе, а творение найдет у публики отклик в духе «я никогда об этом не думал, но так оно и есть» – публика обнаружит для себя (и в себе) нечто, что раньше было сокрыто.
В коммуникации все происходит с точностью до наоборот. Если в творчестве автору хочется/нужно выразить себя, то для успешной коммуникации нужно, чтобы его поняли. Для того, чтобы сделать свои мысли и чувства доступными собеседнику, их приходится выражать в форме, тяготеющей к максимальному обобщению (почти научности). Растерянность, страх, любовь, боль – это все ярлыки, которые люди навешивают на мешочки с зачастую совершенно разным содержимым; но в диалоге невозможно, как в творчестве, просто распахнуть свой мешочек и дать собеседнику засунуть в него нос. Можно лишь обменяться ярлыками, и от того, насколько точно ярлык подобран (то есть, насколько слово для обозначения чувства или мысли есть унифицированный термин) зависит то, насколько хорошо тебя поймут.
В диалоге носитель опыта ищет в нем не индивидуальное, а, напротив, черты фамильного сходства, обобщает, оставляет за скобками «ненужное» (невыразимое – то есть, самое важное), приводит к общему знаменателю. Это позволяет передать чувство – но при этом уничтожает его подлинную суть, заменяя ее более-менее удачными (и чем более удачными, тем более безликими) формулировками.
Коммуникация или пост в блоге (как и психоанализ) терапевтичны потому, что, превращая чувство в дискурс, они забирают у него то, что делает его чувством – его заряд, накал, неповторимость, сложность, многогранность.
Очевидно, что собственно опыт (чувство) всегда несоизмеримо больше, чем слово, его обозначающее. Художественный текст (особенно поэзия), картина или музыка способны если и не передать эту полноту (что в принципе невозможно, ибо люди не проникают в сознание автора, а лишь ищут в себе созвучный опыт), то хотя бы намекнуть на нее.
Не-художественное выражение чувств всегда делает их банальными. Чувство, превращенное в слово, становится пустым, оно уже не переживается, не воспринимается, как свое – и чем адекватнее выбранное слово, чем точнее и «научнее» проведен анализ, тем это вернее. В творчестве чувство связано с диалектикой имманентного/трансцендентного (самое глубинное и личное в результате оказывается универсальным, способным задеть очень многих), в коммуникации же чувство попросту отчуждается, объективируется и становится недоступным своему субъекту; слово теряет связь с реальностью и заменяет ее. У человека остается не настоящая растерянность (страх, боль, любовь), а разложенная на составные, выхолощенная, объективированная «растерянность» (страх, боль, любовь), о которой можно говорить, но которую уже невозможно переживать.
В общем, ребята с Дао, выраженным словами, порешали этот вопрос уже давным-давно, и говорить об этом (да еще и так долго) есть смысл только затем, чтобы напомнить (в том числе себе), что эти две формы работы с мыслями и чувствами плохо сосуществуют друг с другом. Если ты подвергаешь себя «психоанализу», нечего потом пенять, что не можешь творить, а, творя, уж не обессудь, если просто так взять избавиться от опыта не удастся.