Смотри, произошло явление чая как феномена (с)
Несколько рандомных мыслей насчет Евромайдана (или очередная история «почему я там бываю»)Честнее всего будет сказать, что «я дерусь просто потому, что дерусь».
Я студент, творческий неудачник и, по«Истинноверующему» Хоффера – еще пара-тройка наиболее революционно опасных «категорий». Сама природа вещей располагает к тому, чтобы мне хотелось революции: это что-то интересное. Важное. Впечатляющее. Что-то, чем можно быть захваченным. Подозреваю, не самый политически обоснованный (и вообще не самый умный) мотив, но именно он более всего соответствует действительности. Именно будучи «студентом», я ловлю себя на вполне искреннем желании настоящей революции с блекджеком и шлюхами, а не этих унылых плясок с бубнами на Майдане – хотя прекрасно понимаю, что философски-гуманистичная часть меня пришла бы в абсолютный ужас, если бы дело приняло хотя бы минимально агрессивный оборот.
Конечно, я хочу в Европу и все такое. Но, с одной стороны, при этом я очень смутно верю в то, что это все мероприятие действительно даст какие-то результаты, и уж тем более не верю в то, что будет «в Европу» так, как мне бы этого хотелось, с другой – лично для себя я вопрос Европы пытаюсь решать по мере поступления… Грубо говоря, моя хата действительно с краю.
После трех с хвостом лет философии во мне с трудом наскребется что-то, что принято называть «патриотизмом». Я перестала видеть ценность государства в принципе (моральную, я имею в виду), и, если оно чем-то представляется мне, так это трехэтажным сложносочиненным симулякром, который давно уже работает как замкнутая система; такие себе кафкианские канцелярии, имеющие весьма смутное отношение к людям, «ночным сторожем» которых государство вроде как должно быть.
То, что это «мое» государство, в этом деле тоже мало что меняет. Я уже писала об этом как-то: возможно, я когда-нибудь и придумаю такое обоснование тому, почему «национальное» или «государственное» может быть ценностью, но пока я его не вижу.
Что я полагаю как ценности, так это свободу-равенство-братство – «общечеловеческие», они же гуманистические, они же где-то там либеральные ценности, и, пожалуй, настолько, насколько в «революции» речь идет именно о них (а я готова произвести определенную «жертву интеллектом» и поставить в данном конкретном случае знак равенства между «Европой» и «либеральными ценностями») – я готова подтверждать свою причастность к ней. Поэтому мне нравится в Евромайдане, который на Майдане, отсутствие политической символики.
И вместе с тем я готова сказать, что ни под какими оппозиционными лозунгами никогда нельзя терпеть грубый национализм, антисемитизм и гомофобию «свободовцев» и им подобных. И да, мне действительно плевать на национальность, язык и прочие вышиванки, если это хотя бы минимальным образом ущемляет эти вот «общечеловеческие» ценности. Если язык-национальность отстаиваются вместе с ними – молодцы, могу где-то там поддержать – чисто эмоционально, если не рационально. Если же они идут вразрез с общечеловеческими ценностями, то они вообще не могут считаться для меня ценностями.
Далее. Для меня как для недо-философа встает очень интересная дилемма между «массовым обществом» и прочими ужасами «интеллект толпы равен интеллекту самого глупого ее члена» и «гражданской позицией». Я не хочу быть толпой (по крайней мере, интеллектуально, подсознательное желание слиться с массами и сложить с себя ответственность, пожалуй, можно в расчет всерьез не принимать). То, что я не вижу ценности в значительной части того, что полагают ценностью люди на Майдане и не верю в возможность реализации другой части ценностей, в сочетании с этой угрозой должно бы прочно закрепить меня на диване.
С другой стороны, «гражданская позиция». Ответственность перед ценностями как таковыми, какие бы они ни были. Если хотя бы часть ценностей с этими людьми я разделяю, то остаться на диване – значит совершить трусость; и речь уже не о патриотизме или политике, а о (простите, у меня слишком много было экзистенциализма в последнее время) – да, экзистенциировании как таковом; том самом, которое, по Кьеркегору, «мужество осмелиться быть человеком» или, по Сартру, принятие решений и ответственности за них. Страх массовизации все еще остается, я думаю об этом каждый раз, когда на Майдане происходит что-то, развеивающее скуку, хоть что-то действительно вдохновляющее, когда я ловлю себя на этом порыве – но, тем не менее, хотя бы время от времени не появляться там – означает для меня не подтвердить делом именно эти вот «общечеловеческие» ценности, которые я в первую очередь должна реализовывать в себе самой – в принципе не подтвердить тот «проект» себя, или те мои представления о себе, согласно которым я все еще являюсь человеком, способным на какие бы то ни было моральные поступки, а не только ходячим постмодерным ироничным субъектом (при всей привлекательности такого состояния мне все больше приходится признавать, что далеко я с ним не уйду).
С этой точки зрения, кстати, мне абсолютно не нравится идея студенческой забастовки, которую завтра у нас будут обсуждать: я понимаю, что это эффективно с политической точки зрения (наверное), но, поскольку я рассматриваю происходящее с точки зрения того, как я реализую в ней себя как экзистенцию, я считаю, что мух надо отделять от супа, а прекратить функционирование университета означает лишить людей в нем вот этого самого морального выбора: человек, идущий на Майдан, должен осознавать, что это его собственный поступок ради каких-то его ценностей – и, возможно, в ущерб другим ценностям (вроде учебы) – короче говоря, человек должен делать это с осознанием того, что выбор действительно свободный и что он готов принимать ответственность за него, чего не будет, если поступок санкционируют свыше.
Я студент, творческий неудачник и, по«Истинноверующему» Хоффера – еще пара-тройка наиболее революционно опасных «категорий». Сама природа вещей располагает к тому, чтобы мне хотелось революции: это что-то интересное. Важное. Впечатляющее. Что-то, чем можно быть захваченным. Подозреваю, не самый политически обоснованный (и вообще не самый умный) мотив, но именно он более всего соответствует действительности. Именно будучи «студентом», я ловлю себя на вполне искреннем желании настоящей революции с блекджеком и шлюхами, а не этих унылых плясок с бубнами на Майдане – хотя прекрасно понимаю, что философски-гуманистичная часть меня пришла бы в абсолютный ужас, если бы дело приняло хотя бы минимально агрессивный оборот.
Конечно, я хочу в Европу и все такое. Но, с одной стороны, при этом я очень смутно верю в то, что это все мероприятие действительно даст какие-то результаты, и уж тем более не верю в то, что будет «в Европу» так, как мне бы этого хотелось, с другой – лично для себя я вопрос Европы пытаюсь решать по мере поступления… Грубо говоря, моя хата действительно с краю.
После трех с хвостом лет философии во мне с трудом наскребется что-то, что принято называть «патриотизмом». Я перестала видеть ценность государства в принципе (моральную, я имею в виду), и, если оно чем-то представляется мне, так это трехэтажным сложносочиненным симулякром, который давно уже работает как замкнутая система; такие себе кафкианские канцелярии, имеющие весьма смутное отношение к людям, «ночным сторожем» которых государство вроде как должно быть.
То, что это «мое» государство, в этом деле тоже мало что меняет. Я уже писала об этом как-то: возможно, я когда-нибудь и придумаю такое обоснование тому, почему «национальное» или «государственное» может быть ценностью, но пока я его не вижу.
Что я полагаю как ценности, так это свободу-равенство-братство – «общечеловеческие», они же гуманистические, они же где-то там либеральные ценности, и, пожалуй, настолько, насколько в «революции» речь идет именно о них (а я готова произвести определенную «жертву интеллектом» и поставить в данном конкретном случае знак равенства между «Европой» и «либеральными ценностями») – я готова подтверждать свою причастность к ней. Поэтому мне нравится в Евромайдане, который на Майдане, отсутствие политической символики.
И вместе с тем я готова сказать, что ни под какими оппозиционными лозунгами никогда нельзя терпеть грубый национализм, антисемитизм и гомофобию «свободовцев» и им подобных. И да, мне действительно плевать на национальность, язык и прочие вышиванки, если это хотя бы минимальным образом ущемляет эти вот «общечеловеческие» ценности. Если язык-национальность отстаиваются вместе с ними – молодцы, могу где-то там поддержать – чисто эмоционально, если не рационально. Если же они идут вразрез с общечеловеческими ценностями, то они вообще не могут считаться для меня ценностями.
Далее. Для меня как для недо-философа встает очень интересная дилемма между «массовым обществом» и прочими ужасами «интеллект толпы равен интеллекту самого глупого ее члена» и «гражданской позицией». Я не хочу быть толпой (по крайней мере, интеллектуально, подсознательное желание слиться с массами и сложить с себя ответственность, пожалуй, можно в расчет всерьез не принимать). То, что я не вижу ценности в значительной части того, что полагают ценностью люди на Майдане и не верю в возможность реализации другой части ценностей, в сочетании с этой угрозой должно бы прочно закрепить меня на диване.
С другой стороны, «гражданская позиция». Ответственность перед ценностями как таковыми, какие бы они ни были. Если хотя бы часть ценностей с этими людьми я разделяю, то остаться на диване – значит совершить трусость; и речь уже не о патриотизме или политике, а о (простите, у меня слишком много было экзистенциализма в последнее время) – да, экзистенциировании как таковом; том самом, которое, по Кьеркегору, «мужество осмелиться быть человеком» или, по Сартру, принятие решений и ответственности за них. Страх массовизации все еще остается, я думаю об этом каждый раз, когда на Майдане происходит что-то, развеивающее скуку, хоть что-то действительно вдохновляющее, когда я ловлю себя на этом порыве – но, тем не менее, хотя бы время от времени не появляться там – означает для меня не подтвердить делом именно эти вот «общечеловеческие» ценности, которые я в первую очередь должна реализовывать в себе самой – в принципе не подтвердить тот «проект» себя, или те мои представления о себе, согласно которым я все еще являюсь человеком, способным на какие бы то ни было моральные поступки, а не только ходячим постмодерным ироничным субъектом (при всей привлекательности такого состояния мне все больше приходится признавать, что далеко я с ним не уйду).
С этой точки зрения, кстати, мне абсолютно не нравится идея студенческой забастовки, которую завтра у нас будут обсуждать: я понимаю, что это эффективно с политической точки зрения (наверное), но, поскольку я рассматриваю происходящее с точки зрения того, как я реализую в ней себя как экзистенцию, я считаю, что мух надо отделять от супа, а прекратить функционирование университета означает лишить людей в нем вот этого самого морального выбора: человек, идущий на Майдан, должен осознавать, что это его собственный поступок ради каких-то его ценностей – и, возможно, в ущерб другим ценностям (вроде учебы) – короче говоря, человек должен делать это с осознанием того, что выбор действительно свободный и что он готов принимать ответственность за него, чего не будет, если поступок санкционируют свыше.
