Смотри, произошло явление чая как феномена (с)
Съездила вот на днях в Париж. Всего на два с половиной дня, что оказалось катастрофически мало – но оправдать себя могу тем, что к Парижу меня жизнь не готовила. Я ехала туда вообще-то по музеям, не сильно рассчитывая на город – но город внезапно оказался прекрасен и изумителен. Лайк, твердая девятка (может, даже с половиной) по шкале от одного до Лондона. Поэтому эти свои два дня я носилась кабанчиком, успела охватить пять музеев (почти полный рабочий день)), сделать кучу фоток ночной Сены и слегка влюбиться в город.
Музей д’Орсэ и Marmottan Monet Museum – это любовь-любовь, «Звездная ночь», много кувшинок и вообще такой образцово-показательный эстетический опыт (с пробегавшим рядом возвышенным), что меня можно было отправлять на семинары по эстетике наглядным пособием: вот, дети, такая офигевшая морда бывает у людей, смотрящих на любимых художников, но вы не волнуйтесь, это пройдет и не заразно. На самом деле, ван Гог в оригинале, как я узнала уже раньше – это, Вася, такая вещь, с которой никакие копии не сравнятся. Вообще (около)-импрессионистская тусовка очень выигрывает в оригинале, потому что того же Дали или Магритта, например, можно просто с удовольствием смотреть в оригинале – но они остаются теми же Дали и Магриттом и в репродукции. А вот с ван Гогом совсем другое дело. Репродукции его просто красивы, а «вживую» от его картин (не от всех, в общем, но от тех, которые и в репродукции самые лучшие) прет бешеной просто энергетикой или аурой, не знаю. Чем-то таким, что заставляет стоять возле нее минут пять, чувствуя, что вот-вот расплачешься просто от переполняющих эмоций. Потрясающее чувство.
Остаточных школьных знаний из «силь ву пле, мерси» и способности относительно внятно прочитать этикетку вполне хватало, чтобы не травмировать местных при покупке кофе и открыток, в музеях говорили по-английски, но на второй день я нарвалась таки на девушку в кассе метро, которая бодро, задорно и вполне дружелюбно заявила, что во Франции надо говорить по-французски (айд лайк ту, говорю, бат френч граммар!..), выдала непонятную тираду, похвалила мою шапку, попросила говорить меееедленно и сделала, что я от нее хотела. Но с этого момента я посчитала себя вправе и дальше транслировать в массы миф о том, что французы не знают/не любят английский (чем вот и занимаюсь).
Но вообще, если не говорить о тех, кто постоянно имеет дело с туристами (вроде как раз работников музеев), дело с английским у них действительно обстоит куда хуже, чем, например, в Германии. Тут – особенно в Берлине – очень часто пытаются перейти на английский, даже если ты говоришь по-немецки, но они слышат акцент. А во Франции не то что акцента, но даже откровенно недоуменного выражения лица часто не хватает, и на английский переходили только после эксплицитного «сорри, чего-чего?»
Там на самом деле очень красиво. Очень. Только еда дорогая, даже по сравнению с Берлином.
Музей д’Орсэ и Marmottan Monet Museum – это любовь-любовь, «Звездная ночь», много кувшинок и вообще такой образцово-показательный эстетический опыт (с пробегавшим рядом возвышенным), что меня можно было отправлять на семинары по эстетике наглядным пособием: вот, дети, такая офигевшая морда бывает у людей, смотрящих на любимых художников, но вы не волнуйтесь, это пройдет и не заразно. На самом деле, ван Гог в оригинале, как я узнала уже раньше – это, Вася, такая вещь, с которой никакие копии не сравнятся. Вообще (около)-импрессионистская тусовка очень выигрывает в оригинале, потому что того же Дали или Магритта, например, можно просто с удовольствием смотреть в оригинале – но они остаются теми же Дали и Магриттом и в репродукции. А вот с ван Гогом совсем другое дело. Репродукции его просто красивы, а «вживую» от его картин (не от всех, в общем, но от тех, которые и в репродукции самые лучшие) прет бешеной просто энергетикой или аурой, не знаю. Чем-то таким, что заставляет стоять возле нее минут пять, чувствуя, что вот-вот расплачешься просто от переполняющих эмоций. Потрясающее чувство.
Остаточных школьных знаний из «силь ву пле, мерси» и способности относительно внятно прочитать этикетку вполне хватало, чтобы не травмировать местных при покупке кофе и открыток, в музеях говорили по-английски, но на второй день я нарвалась таки на девушку в кассе метро, которая бодро, задорно и вполне дружелюбно заявила, что во Франции надо говорить по-французски (айд лайк ту, говорю, бат френч граммар!..), выдала непонятную тираду, похвалила мою шапку, попросила говорить меееедленно и сделала, что я от нее хотела. Но с этого момента я посчитала себя вправе и дальше транслировать в массы миф о том, что французы не знают/не любят английский (чем вот и занимаюсь).
Но вообще, если не говорить о тех, кто постоянно имеет дело с туристами (вроде как раз работников музеев), дело с английским у них действительно обстоит куда хуже, чем, например, в Германии. Тут – особенно в Берлине – очень часто пытаются перейти на английский, даже если ты говоришь по-немецки, но они слышат акцент. А во Франции не то что акцента, но даже откровенно недоуменного выражения лица часто не хватает, и на английский переходили только после эксплицитного «сорри, чего-чего?»
Там на самом деле очень красиво. Очень. Только еда дорогая, даже по сравнению с Берлином.
